Но ничего…, майор проглотит и этот разнос и дальше будет преданно «шестерить» для командира.
После начальника разведки, ну… очень горячий «разбор полётов» тяжеленым асфальтовым катком прошёлся по командиру первого дивизиона, где всем остальным было ярко и сочно рассказано про дёрганье командирской задницей всех гвоздей, из всех солдатских тумбочек, табуреток…, стен…, пола… Дальше командира вообще занесло хрен его знает куда. Отчего он сам в удивлении замолчал, раздумывая, как оттуда выбраться. Но думал недолго и тяжело обрушился на кафедру зампотеха, где каждый, до последнего прапорщика, был обсосан индивидуально. Досталось и зампотеху, который в этот момент маялся в офицерской камере гауптвахты. Вспомнил и про отсутствующий песок в противопожарных щитах, но уже так… Для порядка, всё это время хищно поглядывая на капитана Князева, которого он готовил, так сказать, на десерт. И кружил, и петлял вокруг него, обставляя красными флажками, но пока никак не мог понять за что его уцепить и уцепить красиво и так… — Надёжно. Как-никак, но командир третьей батареи был единственным Героем и светлым пятном этой проверки. Тем более его нужно было представить на поощрение в округ.
Вот и крутил словесные петли вокруг капитана. Конечно, командир мог и не рассказывать об итогах проверки. Офицеры и так знали все подробности, но вот в интерпретации Кривулькина, в гипертрофированной интерпретации, вся ситуация гляделась под другим углом, имела свою интригу и глубинные движения. И сейчас все, в том числе оттраханные и получившие свою дозу начальственной энергетики, с интересом ожидали развития ситуации. Так сказать развязки, когда «висевшее на стене ружьё» наконец-то стрельнет. И стрельнет громко…
И это случилось — оно стрельнуло. Дверь штаба полка открылась и сзади командира возникла несчастная фигура дежурного по полку. Несчастного, оттого что это был дежурный «мальчик для битья» и человек, который приносит «чёрные» вести и который первый попадал под раздачу за эту «чёрную весть» и за то, что он её принёс. Вот и сейчас, он за командирской спиной, гримасничал лицом, как бы говорил — Парни извините… Я не причём… Она сама разделась…
Но дежурный мигом преобразился, на обернувшегося командира и браво, чуть ли не на весь плац, стал докладывать:
— Товарищ подполковник, с центрального КПП позвонили. Там приехала милиция и директор одного из детских садиков. Хотят встречи с вами. Что доложить?
Командир аж лицом посветлел от мгновенно сложившейся картинки:
— А-а-а-а-а…, а-а-а-а-а-а…, товарищ капитан…
Наверно об этом в полку не знало только два человека — командир полка и майор Проскурнин, а так бы командир узнал бы в числе первых.
— А-а-а-а-а-а-а…, а-а-а-а-а-а-а…, — эта буква в торжествующем крике тянулась и тянулась до бесконечности, что сначала у офицеров возникла некая гордость, что командир запросто перепоёт в этой ноте любого оперного тенора, даже итальянского. Потом, появилось лёгкое беспокойство затянувшимся криком — Может у него что-то там заклинило? Потом все в лёгкой панике стали поглядывать на капитана, начальника медицинской службы, который уже проталкивался в первые ряды штабных офицеров. И тут воздух в здоровых командирских лёгких закончился, потом такой же эффектный вздох, когда лёгкие мгновенно заполнились воздухом чуть ли не с половины плаца и командир зловещим тоном приказал:
— Товарищ капитан, выйти из строя! Вот сюда…, рядом со мной. Чтоб все видели. — И пальцем ткнул в кусочек чистого асфальта справа от себя.
Князев чётко вышел из строя и замер на указанном месте.
Дождавшись выполнения приказа, командир загадочным тоном задал вопрос:
— Товарищ капитан, доложите — Какая самая трудная должность в армии?
Наверняка, у всех в голове закрутился этот вопрос и мозги мгновенно вскипели в поисках ответа и вообще смысла этого вопроса. Но Князев, старый и мудрый комбат не задумывался ни на секунду.
— Командир батареи и командир полка, товарищ подполковник.
— Ооо… Молодец, товарищ Князев. Майор Проскурнин, а теперь вы сюда…, — и указующий перст ткнул слева от него. — А теперь вы доложите — Паааачему?
Майор Проскурнин позорно мемекал, бебекал, пытаясь выдавить из себя «нужный» и правильный ответ на неожиданный вопрос, который бы понравился командиру. Но…, не получалось и он красный от неловкой ситуации, что-то бормотал несуразное.
Командир с презрением посмотрел на майора и повернулся к Князеву:
— Ну а вы, товарищ капитан, порадуете меня ответом?
Князев даже не задумывался и отчеканил: