Выбрать главу

— Вы опоздали, — рявкнул я, хватаясь за первое оправдание.

— Простите, — с достоинством возразил он, — сегодня я на полчаса раньше обычного.

— Тогда простите и вы меня, — сказал я, — мистер Метьюрин всю ночь не сомкнул глаз. Я хотел напоить его чаем, а молока все нет и нет.

Моя выдумка (к сожалению, подходящая для мистера Раффлса так же, как для мистера Метьюрина) вернула мне не только прощение, но и дружеское расположение, которое у разносчиков всегда наготове вместе с другим товаром. Перед уходом добрый малый заметил, что у меня измученный вид, преисполнив меня гордости за невольно открывшийся талант сочинять небылицы. Правда, здравый смысл подсказывал, что благодарить надо не талант, а привычку, и я не удержался от вздоха, поняв, как глубока моя зависимость от учителя и как скудны сведения о его теперешней судьбе. Но ложь была наказана очень быстро, ибо не прошло и часа, как раздались два настойчивых звонка и появился доктор Теобальд в рыжем егерском костюме с поднятым до рыжего подбородка воротником, прикрывающим пижаму.

— Я слышал, вы провели неспокойную ночь, — сказал он.

— Он не прилег ни на минуту и мне не дал задремать, — прошептал я, придерживая дверь и заслоняя ему дорогу. — Но сейчас спит сном праведника.

— Я должен его осмотреть.

— Он строго-настрого запретил вас пускать.

— Но я его врач и…

— Вы ведь знаете, он просыпается от малейшего шороха, — пожав плечами, ответил я. — Если вы будете настаивать, то непременно его разбудите, и тогда, можете мне поверить, вам несдобровать!

Из-под огненных усов донеслось тихое проклятие.

— Я навещу его попозже, — проворчал он.

— А я подвяжу колокольчик, — ответил я, — звон мешает ему спать так же, как шаги и разговоры.

И я захлопнул дверь у него под носом. Да, Раффлс не ошибся: я делал успехи. Но какой прок от моих успехов, если его постигла неудача? А в этом я уже не сомневался. Посвистывая и оставляя под дверями газеты, прошел мальчик-разносчик; время близилось к восьми; на столе стояло нетронутое с полуночи виски. Если Раффлс попал в беду, я никогда в жизни не прикоснусь к бутылке — или не смогу с ней расстаться.

А пока, не помышляя о завтраке, забыв о пижаме и потемневших за эту бурную ночь щеках и подбородке, я в невыразимом отчаянии слонялся по квартире. Долго ли это протянется? — вертелся в голове вопрос. Его сменил другой: долго ли протяну я?

На самом деле в ожидании прошло лишь утро, но время для меня словно остановилось и каждый час казался арктической ночью. Однако не позже чем в двенадцатом часу я снова услышал колокольчик, который все-таки забыл подвязать. Я сразу понял, что это не доктор, но и не вернувшийся скиталец. Наш пневматический звонок позволял определить, легко или с силой на него нажимали. Сейчас его касалась неуверенная и робкая рука.

Обладателя ее я видел впервые. Он был молод, оборван и лишен одного глаза, зато другой пылал лихорадочным возбуждением. Едва я открыл дверь, он обрушил на меня невнятный поток слов, произнесенных, по моим предположениям, на итальянском и, следовательно, владей я этим языком, сообщавших мне о Раффлсе. Я вспомнил о языке жестов и втащил незнакомца внутрь, не обращая внимания на его сопротивление и недоверчивый, дикий взгляд единственного глаза.

— Non capite?[2] — вскричал он, когда, преодолев поток высказываний, я втянул его в коридор.

— Ни слова, будь я проклят! — ответил я, по тону вопроса угадав содержание.

— Vostro amico[3], — залопотал он, а потом стал повторять:- Росо tempo, poco tempo, poco tempo![4]

Наконец-то мне пригодилась школьная латынь. «Мой друг, мой друг и очень мало времени!» — с ходу перевел я и кинулся за шляпой.

— Ессо, signore![5] — закричал итальянец, выхватывая из моего жилетного кармана часы и тыкая грязным ногтем сначала в длинную стрелку, а потом в цифру двенадцать. — Mezzogiorno…[6] poco tempo… poco tempo!

Я тут же расшифровал: сейчас одиннадцать двадцать, а к двенадцати нам надо быть на месте. Но где, где? Что за нестерпимая мука — спешить на зов, не зная и не имея возможности узнать главного. Но я и тут не потерял присутствия духа и находчивости, которая росла и крепла буквально на глазах, и перед уходом засунул носовой платок между молоточком и корпусом звонка. Теперь доктор мог трезвонить до изнеможения, не надеясь привлечь мое внимание.

Я почему-то ожидал увидеть у дверей кеб, но ожидания не оправдывались, и кеб мы поймали лишь на Эрлз-Корт-роуд, а точнее, на стоянке, до которой бежали от самого дома. Через дорогу, как известно, возвышается колокольня с часами, и, взглянув на циферблат, мой спутник всплеснул руками: стрелки приближались к половине двенадцатого.

— Росо tempo… pochissimo![7] — простонал он и потом крикнул кебмену: — Блумбури скувер, numero trentotto![8]

— Блумсбери-Сквер! — наугад гаркнул я. — Дом покажу, когда подъедем, гони не останавливаясь!

Мой попутчик откинулся на сиденье в углу и переводил дух. В маленьком зеркальце я увидел, что и моя физиономия изрядно покраснела.

вернуться

2

Вы не понимаете? (ит.)

вернуться

3

Ваш друг (ит.)

вернуться

4

Мало времени! (ит.)

вернуться

5

Вот, синьор! (ит.)

вернуться

6

Полдень (ит.)

вернуться

7

Мало времени очень мало! (ит.)

вернуться

8

Номер тридцать восемь! (ит.)