Флипотт стояла неподвижно, газовые воланы юбочки едва колыхались у ее бедер, как лепестки лилий.
— Вот, — снова сказал Виньело, глядя куда-то мимо, в кулисы, резко повернулся и пошел торопливо в глубь коридора, к выходу. Там на мгновенье остановился и тотчас же исчез, хлопнув дверью.
Она растерянно смотрела ему вслед. Голова ее отказывалась понимать.
Ну, да, конечно, он пошел к себе домой и примется за работу… Как вчера, как много раз… Но почему же ей не пойти туда же?
Флипотт оставалась недвижимой, думая об этом, несколько мгновений, но ей показалось, что прошла вечность. Оцепенение тотчас же уступило ужасу, паническому страху.
Она кинулась в сторону, к кулисам, пытаясь крикнуть, но не хватило голоса. Тогда она побежала к дверям, в которые он только что вышел. Распахнув их, она бросилась в темноту и оступилась на первой ступеньке лестницы, круто спускающейся вниз. Оглушенная падением, она попыталась встать, но острая боль в ноге приковала ее к месту. Бесконечная слабость разлилась по всему телу.
— Ах, да — сигара… сигара… в серебряной бумажке… — шептала Флипотт.
Она взяла одну из красивой коробки слоновой кости… В тот раз не было ничего другого у Лагиша… Но кто же мог знать, что так случится, что этого не нужно было делать… Она думала, что все-таки это может доставить удовольствие, маленькое развлечение, когда куришь такую сигару… такую большую толстую сигару…
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ — МАШИНА ГОСПОДИНА ДЕПУТАТА
Скандал принял совершенно потрясающие размеры. Иные требовали вмешательства полиции (это социалисты, товарищи Лагиша), иные взволнованно призывали к порядку и уверяли всех, что это не что иное, как глупая шутка (это биржевики во главе с Ванбиккером), иные, держась за животики, хохотали до колик, до истерики (это кое-кто из политических приверженцев Дюкане, незнакомых с его биржевыми связями, и просто люди, любящие скандалы). Аплодисменты соревновались со свистом, крики «браво» — с воплями: «Вон! долой! шарлатаны».
— Вот вам ваши социалисты, — говорила торжествующая Эсфирь, блестя возбужденными выпуклыми глазами.
Лейтенант Самойлов, к которому обращены были эти слова, разводил лишь руками: ни в какой мере он не мог считать социалистов своими.
— Не понимаю, почему папа был так любезен с этим выскочкой Лагишем. Нужен хороший фашистский кулак, чтобы в стране наступило успокоение, — продолжала m-lle Ванбиккер. — Я глубоко убеждена, что Мустафа… — она не договаривала, как и ее отец.
М-me Мопа, бледная, маленькая, переходила от одной группы к другой, пытаясь утихомирить разбушевавшиеся страсти. Но она сама чувствовала, что это бесполезно. Скандал приобретал характер сенсационный и мог иметь весьма нежелательные последствия.
Она отвела в сторону Ванбиккера, воспользовавшись минутой успокоения.
— Что вы думаете об этом, мой друг?
— Я думаю, что нужно, во что бы то ни стало, ликвидировать историю в самом зародыше. Кто этот Мустафа?
Эрнестина растерянно пожала плечами:
— Я, право, не знаю. Его рекомендовал мне де Бизар. Я никак не думала, что его проницательность дойдет до таких размеров. Его медиум — кажется, дама из общества — передала разговор Панлевеса почти дословно…. судя по смыслу его, который мне был известен раньше.
— Нужно было задержать этого человека.
— Но мы так растерялись. Он исчез внезапно. И потом, в чем его можно обвинить? Мы сами просили его отгадывать наши мысли… Он так верно предсказал вашей дочери, — мы все были поражены…
— Да, да, конечно… Все это так. Но мне не нравится поведение Панлевеса. Он даже не пытался возражать. Он только улыбался своей ехидной улыбкой, когда медиум передавала его диалог с Лагишем.
— Неужели вы думаете — Панлевес способен на шантаж?
— На шантаж — не знаю, но на двусмысленное молчание — да. Этот человек ничем не брезгует, он — вне партий и совершенно не заинтересован материально. Он живет на гроши — одним честолюбием. В один прекрасный день, когда он решит, что настал удобный момент — новое разоблачение будет им оглашено в Палате.
— Не поговорить ли мне с ним?
M-me Мопа, приподымаясь на кончики пальцев, всматривалась в волнующуюся, кричащую, хохочущую толпу.
— Попытайтесь, — ответил Ванбиккер неопределенно, — но предупреждаю вас: с ним нужно быть осторожным.
Его занимали новые мысли и соображения. Нужно было принять предосторожности, кое о чем позаботиться, дать соответствующие директивы своим многочисленным агентам, повернуть громоздкое судно своих предприятий по новому направлению. Даже среди масок, под звуки джимми, Ванбиккер не изменял своим привычкам. Так была устроена его голова.