Одна из причин, по которой в декабре 1904 г. И. В. Джугашвили вынужден был разрываться между Баку и Тифлисом, заключалась в том, что в это же время в Тифлисе тоже назревали важные события.
После того как 26 августа 1904 г. новым министром внутренних дел стал князь П. Д. Святополк-Мирский{47}, кратковременное пребывание которого у власти получило название «либеральной весны»{48}, оппозиция выступила с требованием реформ{49}. 20 ноября в Петербурге в доме Павловой состоялся банкет, на котором была принята петиция{50}, положившая начало так называемой банкетной, или петиционной, кампании. Она захватила более 30 городов России и вылилась более чем в 120 собраний{51}.
В начале декабря в Тифлисе тоже состоялось собрание, 12-го числа прошло заседание городской думы, 20 декабря состоялся многолюдный митинг, а на 31 декабря в здании Артистического общества был назначен банкет{52}.
Первоначально планировалось, что вход в здание Артистического общества будет открыт только по пригласительным билетам. Однако в самую последнюю минуту один из организаторов банкета, Н. А. Худадов, распорядился отменить этот порядок и открыть двери для всех желающих, поэтому когда организаторами банкета была оглашена заранее заготовленная петиция с либерально-оппозиционными требования, на трибуне появились социал-демократы, которые огласили свою резолюцию. Зазвучали революционные речи и революционные песни, банкет стал превращаться в митинг{53}. По воспоминаниям, И. В. Джугашвили тоже участвовал в этом собрании и вместе со всеми пел «Варшавянку»{54}.
Когда было предложено подписываться под оглашенной организаторами банкета петицией, она собрала 240 подписей. В ней содержались такие требования, как объявление политических свобод, отмена сословных, национальных и вероисповедных ограничений, введение народного представительства на основе всеобщих выборов, объявление политической амнистии. Вопрос о форме правления предлагалось решить Учредительному собранию{55}.
Так Тифлис встретил 1905 г.
Раскол Кавказского союза
9 января тысячи рабочих Петербурга направились к Зимнему дворцу, чтобы вручить царю петицию со своими требованиями. Однако на улицах города их встретили войска, открывшие по ним огонь. Несколько сот человек было убито, более тысячи ранено. Этот день вошел в историю как Кровавое воскресенье, а Николай II, отдавший приказ о стрельбе и, видимо, поэтому возведенный церковью в ранг святых, еще раз продемонстрировал, что неслучайно получил в народе прозвище Николай Кровавый{1}. После 9 января по всей стране прокатилась волна забастовок протеста. Брожение охватило и города Кавказа.
Где именно в это время находился И. В. Джугашвили и чем был занят, еще требует выяснения. Известно лишь, что после Нового года он из Тифлиса отправился в Баку. Было очевидно, что петербургские события представляют собой важную веху в развитии революционного движения. В новых условиях вопрос о единстве действий и, следовательно, о созыве нового партийного съезда приобретал особое значение.
Еще в конце ноября 1904 г. собравшиеся на одно из своих первых заседаний члены Кавказского бюро по подготовке к созыву III съезда РСДРП выступили с воззванием, в котором заявили о недоверии заграничным центрам и призвали местные организации взять подготовку съезда в свои руки. Это означало недоверие не только редакции «Искры», перешедшей после II съезда в Руки меньшевиков, но и редакции возникшей к этому времени большевистской газеты «Вперед», во главе которой стоял В. И. Ленин. Когда подобный смысл воззвания Кавказским бюро был Дознан, оно дезавуировало его. Не позднее 6 января 1905 г. И. В. Джугашвили поставил в известность об этом редакцию газеты «Вперед»{2}.
15 января из Баку он обратился к редакции газеты «Вперед» с новым письмом:
«Товарищ!
Это заявление разослано во все кавказские комитеты с просьбой отозваться. Дело в том, что ноябрьская конференция представителей Кавказского союза поставила Агитационное бюро Кавказского союза в строго определенные рамки, ограничив его компетенцию задачами лишь агитации (см. 3-ю резолюцию конференции, по которой вопрос об Организационном комитете откладывается до новой конференции или съезда представителей Кавказского союза, стало быть, и не решается Агитационным бюро). Теперь шаг сделан, правда, не совсем уверенный, но все-таки шаг. Только некоторая трусость <…> и вызванный ею „цекистский фетишизм“ помешали Бакинскому комитету трезво взглянуть на дело и дать пощечину врагу (ЦК), который как таковой давно порвал с нами и систематически терзает партию. Но, судя по настроению бакинских товарищей, можно с уверенностью сказать, что „временный разрыв“ с ЦК скоро превратится в „постоянный“ — особое мнение пяти товарищей уже теперь имеет больше сторонников, чем заявление Бакинского комитета. 15 января 1905 г. Вано.