30 декабря 1912 г. (12 января 1913 г.) И. В. Джугашвили направил из Кракова в Петербург на имя Александра Ефимовича Аксельрода следующее письмо: «Для Шибаева. Очень извиняюсь, что не мог до сих пор написать. Отсюда ничего не могу прислать для Пека — говорю об обещании. Дело в том, что атмосфера здесь невозможная, все заняты до безобразия, заняты черт знает как. Вам самим придется написать. Что касается Пека, то он пришлет свой на днях через господина Берга. Передай привет нарымцу (Голощекину. — А.О.) и Андрею (Свердлову. — А.О.), что оба они, оказывается, приняты на службу. У меня здесь дела идут в общем недурно. Пусть Андрей подождет. Твой В.»{11}.
Краковское совещание восстановило не только Центральный комитет, но и две коллегии внутри самого ЦК. «Современный ЦК, — информировал Департамент полиции Р. В. Малиновский, — составляют: 1) Ленин, 2) Зиновьев, 3) Коба, 4) Петровский, член Государственной Думы, 5) Малиновский, член Государственной Думы, 6) Свердлов (Светлов), 7) Филипп, 8) Спица, 9) Белостоцкий», агентами ЦК были назначены «выборщик Савинов» по Московской губернии, Михаил[59] по Петербургской и Шотман по Гельсингфорсу{12}.
«Созданы, — сообщал Р. В. Малиновский далее, — по примеру прежних лет „Русское“ и „Заграничное“ Бюро ЦК партии. В состав Заграничного Бюро ЦК избраны „Ленин“ и „Зиновьев“. В качестве секретаря им придана Крупская. В „Русское Бюро“ ЦК избраны „Коба“, „Андрей Уральский“ и депутаты Петровский и Малиновский. Последние, имея и без того ряд сложных обязанностей, будут посещать собрания Бюро и участвовать в его работе по очереди. Секретарем „Русского бюро“ ЦК избрана Валентина Николаевна Лобова»{13}.
Таким образом, после Краковского совещания главными фигурами в Русском бюро стали И. В. Джугашвили и Я. М. Свердлов, причем если учесть, что И. В. Джугашвили не только имел больший революционный опыт и более давние связи в Петербурге, именно ему по возвращении в Россию предстояло занять руководящее положение в Русском бюро ЦК. Если после Пражской конференции он стал одним из лидеров партии большевиков, Краковское совещание открывало перед ним перспективу превращения в главную фигуру российской части ЦК.
Среди тех вопросов, которые рассматривались на Краковском совещании, был и вопрос о финансах. Всего за 1912 г. ЦК израсходовал 42 826 франков, к началу года в его кассе оставалось 7500 франков. Но если в первой половине года расход составлял 33 229 франков, то во второй — 9596 франков. Это было связано не только с разгромом ЦК, но и с сокращением денежных поступлений. За первую половину приход составил 3974 франка, за вторую — 830, всего 4804. Следовательно, дефицит достиг 30 522 франков{14}. Каким образом он был покрыт, мы не знаем.
В таком положении ЦК не мог вести активную политику. «Выяснилось, — читаем мы в одном агентурном донесении, — что благодаря отсутствию средств в пределах России на партийном содержании может жить только один представитель ЦК. Таковым, несмотря на свои отказы по принципиальным соображениям, назначен „Коба“, коему и ассигновано по 60 руб. в месяц. „Ленин“ получает от „Правды“ по 100 руб. в месяц; таковую же сумму получает от редакции названной газеты и „Зиновьев“»{15}.
В связи с этим Краковское совещание постановило: «Поручить депутатам Петровскому и Малиновскому обратиться в городе Москве к Кржижановскому, Никитичу (Л. Б. Красину. — А.О.) и некоему Радченко и в Петербурге к присяжному поверенному Соколову, а по указанию последнего и к другим лицам — с просьбой ссудить или помочь добыть деньги. Фактически все переговоры с перечисленными лицами будет вести ныне прибывшая в г. Москву жена Максима Горького (Андреева), которая связалась с проживающим здесь по М. Никольскому переулку Павлом Карловичем Штербергом»{16}.
По окончании совещания И. В. Джугашвили на некоторое время задержался в Кракове. Судя по всему, ему было предложено принять участие в подготовке очередного, тридцатого номера издававшейся в эмиграции газеты «Социал-демократ», для которой им были написаны две статьи: «Выборы в Петербурге» и «На пути к национализму»{17}.
Именно в это время (в начале 1913 г.) Департаментом полиции было перлюстрировано письмо: «Здравствуй, друже. Целую тебя в нос по-эскимосски. Скучаю без тебя чертовски. Скучаю, клянусь собакой. Не с кем погулять. Не с кем по душам поболтать, черт тебя задави. Неужели все-таки не переберешься в Краков?»{18} Несмотря на то что автор письма полицией установлен не был, есть основания думать, что оно вышло из-под пера И. В. Джугашвили. Это письмо представляет собой очень интересный документ. Оно не только ярко характеризует его автора, но и показывает, что чувствовал он себя в Кракове не очень уютно, а та работа, которой он занимался, не радовала его.