Таким образом, канцелярия Совета съезда нефтепромышленников на протяжении почти четверти века находилась в руках лиц, не только имевших революционное прошлое, но и продолжавших сохранять связи с революционным подпольем.
Неудивительно, что почти все основные должности в аппарате Совета съезда нефтепромышленников занимали лица, проходившие по жандармским документам как неблагонадежные. В качестве примера можно указать на Статистическое бюро Совета съездов. В 1897–1902 гг. его возглавлял Иван (Иоанес) Яковлевич Сагателян, тоже числившийся под гласным надзором полиции. По одним данным, он являлся членом партии эсеров, по другим — «Дашнакцутюн»{65}.
В 1902–1903 гг. его на посту руководителя Статистического бюро сменил Владимир Константинович Истомин{66}. Сын инспектора Харьковской духовной семинарии, он с 1882 г. обучался в Петербургском технологическом институте. Здесь вошел в уже упоминавшийся кружок К. Р. Кочаровского{67}. «В этот кружок, — показала позднее на следствии Неонила Константиновна Истомина, — был приглашен и Владимир Переверзев[90], студент Технологического университета, живший в то время на одной квартире с моим братом»{68}. Как мы знаем, кружок К. Р. Кочаровского имел связи с эмиграцией, в частности, В. К. Истомин, по предположению Департамента полиции, переписывался с Михаилом Соловейчиком{69}. В 1887 г. В. К. Истомин был заподозрен в составлении воззвания к бастующим студентам и в следующем году выслан из Петербурга в Харьков, где через некоторое время оказался привлеченным к дознанию по делу «Андреева, Кудряшова и других», а затем к дознанию по делу о распространении журнала «Самоуправление» и по высочайшему повелению 27 декабря 1889 г. приговорен к 8 месяцам тюремного заключения. По последнему дознанию проходили Владимир Павлович Кранихфельд и Александр Александрович Ломакин{70}. Отбыв наказание, В. К. Истомин поселился в Баку и поступил на службу в «Каспийское товарищество». Здесь, по сведениям жандармов, он находился «в дружбе с Тищенко», поддерживал отношения с Введенским, Дастаковым и некоторыми другими неблагонадежными лицами{71}. По крайней мере до 1903 г. находился под негласным надзором полиции{72}.
Преемником В. К. Истомина на посту заведующего Статистическим бюро в 1907–1917 гг. был социал-демократ Василий Ильич Фролов{73}, а его помощником до 1915 г. являлся бывший месамедист, тоже к этому времени ставший социал-демократом, Николай Михайлович Флеров{74}. В 1908–1916 гг. видное место в Статистическом бюро занимал также социал-демократ Александр Митрофанович Стопани, сестра которого Надежда была замужем за И. И. Барамовым{75}.
Таким образом, мы видим, что сотрудничество определенной части предпринимателей с революционными партиями вело к сращиванию предпринимательских организаций и революционного подполья. В некоторых случаях между ними устанавливались настолько тесные отношения, что имела место согласованность даже в таком вопросе, как кадровый.
Вот, например, как характеризовал взаимоотношения между управляющим Биби-Эйбатским нефтепромышленным товариществом А. И. Манчо и революционной частью рабочих этого предприятия кассир Бакинского комитета РСДРП рабочий И. П. Вацек: «…Управляющий нефтяным обществом был либерал (А. И. Манчо. — А.О.), и [он] знал, что на заводе у него работали и большевики, и меньшевики, и эсеры. Допускал он это потому, что между нами — тремя партиями — шли споры, и это было ему выгодно. Завод наш был революционным, и мы не принимали к себе беспартийных. Мы организовали заводскую комиссию, и когда управляющий хотел кого-нибудь принять, то, как это ни удивительно, он спрашивал нас, принять или не принять»{76}.
Сращивание революционного подполья с коммерческими предприятиями и предпринимательскими организациями имело своим следствием не только то, что под крышами этих предприятий и организаций находили прибежище лица, связанные с революционным движением. Занимая определенное положение в деловом мире, эти лица имели возможность использовать соответствующие коммерческие и предпринимательские структуры в интересах революционного движения.
Одна из проблем, от решения которой во многом зависела деятельность революционных партий, была связана с аккумулированием денежных средств, другая, не менее важная проблема заключалась в их хранении и перемещении.
Все члены революционных партий находились под дамокловым мечом возможного ареста, поэтому хранение денег у себя было связано с постоянным риском. Так, когда в 1906 г. жандармы нагрянули на квартиру свекрови Марины Цветаевой, в прошлом известной народницы Елизаветы Петровны Дурново (в замужестве Эфрон), принадлежавшей к партии эсеров-максималистов, они обнаружили у нее партийную кассу — «свыше 100 тыс. руб.»{77}.