Обычно причину семейного разлада видят в увлечении Бесо вином. Однако и сама причина такого увлечения тоже требует объяснения. Рискну высказать предположение. Не относятся ли к этому времени первые слухи о неверности Кеке, которые продолжают жить в Грузии даже сейчас и которые привели к появлению названных выше версий об отцовстве Сосо? Мы не знаем, имели ли они под собой основание, но то, что они могли отравить семейную жизнь и стать причиной запоев Бесо, вполне вероятно.
С этого момента Бесо начал терять клиентуру. Его мастерская перестала обеспечивать семью. И Кеке была вынуждена искать дополнительные заработки. В связи с этим Сосо все больше и больше был предоставлен сам себе. И чем меньше становилось влияние семьи, тем сильнее становилось влияние улицы.
Сохранившиеся воспоминания в своем подавляющем большинстве рисуют почти идеальные отношения между Сосо и его сверстниками. Однако есть основания усомниться в этом.
Здесь прежде всего необходимо учитывать, что около 1884 г. Иосиф перенес оспу. А. М. Цихитатришвили вспоминал: «Сосо в детстве был очень слабым. Особый отпечаток на него наложила оспа, которой он сильно болел», «Сосо выжил, только лицо и руки у него остались рябыми»{43}. В результате у него появилась кличка Чопур, что означает Рябой{44}. Так позднее не стеснялись называть его на Кавказе даже взрослые, в связи с чем эта кличка попала в жандармские документы. А среди петербургских меньшевиков он был известен позднее как Иоська Корявый{45}.
Вряд ли в детстве сверстники Сосо, особенно его недруги, были великодушнее.
Известно также, что И. В. Джугашвили имел дефект левой руки. В медицинском деле вождя на этот счет сказано: «Атрофия плечевого и локтевого суставов левой руки вследствие ушиба в шестилетнем возрасте с последующим длительным нагноением в области локтевого сустава»{46}. Это значит, что дефект левой руки появился около 1884–1885 гг.
О причине его появления имеются несколько версий. По свидетельству П. Чарквиани и П. Гаришвили, Сосо вывихнул руку, «катаясь на санках»{47}. М. Монаселидзе утверждал, что «Сосо повредил себе левую руку во время борьбы»{48}. А. И. Хуцишвили вспоминал, что в детстве Сосо попал под фаэтон{49}.
В любом случае с шести лет Сосо стал терять способность играть в некоторые детские игры. А поскольку он с детства был склонен к лидерству, это не могло не затрагивать его детское самолюбие и, видимо, являлось одной из причин его постоянных конфликтов со сверстниками. «До того как его (Сосо. — А.О.) не определили в училище, — вспоминал Котэ Чарквиани, — не пробило дня, чтобы на улице кто-либо не побил его и он не возвратился бы с плачем или сам кого-либо не отколотил»{50}.
Все это вместе взятое должно было способствовать формированию у него некоторой отчужденности по отношению к сверстникам, озлобления и жестокости по отношению к обидчикам.
К этому необходимо добавить, что на протяжении столетий Грузия была ареной непрекращающихся войн. Поэтому воспитание жестокости было неотъемлемой частью общественного воспитания. Мужчина готовился стать воином. А воин должен быть способным убивать. Эти традиции сохранялись и в последующем. Одной из форм подобного воспитания были кулачные бои, проводившиеся взрослыми по праздникам и воспроизводившиеся детьми между праздниками.
Воспитанию жестокости способствовали и некоторые детские игры. Многие сверстники Сосо имели рогатки и самопалы. Имел их и Иосиф. «Сосо, — вспоминала его соседка Аника Надирадзе, — был живой и шаловливый ребенок. Я помню, он очень любил убивать птичек из рогатки»{51}. Об этом вспоминали и некоторые другие его сверстники, отмечая, что Кеке не ругала сына за подобные «шалости»{52}.
В 1886 г., когда Сосо шел восьмой год, по всей видимости, была сделана первая попытка определить его в школу. Об этом свидетельствуют два сохранившихся документа: копия его метрического свидетельства, датированная 19 августа 1886 г.{53}, и справка о состоянии его здоровья, тоже выданная в августе того же года, правда, без указания конкретного числа{54}.
Кеке хотела, чтобы ее сын стал священником.
Однако, кроме того, что двери Горийского духовного училища были открыты главным образом для выходцев из духовного сословия, на пути к осуществлению желания Кеке имелось еще одно важное препятствие: обучение в училище велось на русском языке. Между тем, несмотря на то что Сосо жил в русском квартале, с детства слышал русскую речь и, вполне возможно, даже понимал отдельные фразы, для того чтобы сесть за парту духовного училища, этого было недостаточно.