— Как Марат об этом узнал? Не вы же ему сказали?
— Его люди выкрали мое досье из компьютеров министерства обороны Израиля.
— Это же сверхсекретная информация! Как им удалось это сделать?
— Не знаю. Кто-то сделал это для них. Знаю только, что за очень большие деньги.
Меркулов внимательно посмотрел на Вадима, спросил, взглядом указав на пластырь на лбу:
— Автокатастрофа, в которой погиб Барыкин?
— Какой Барыкин? — не понял Вадим.
— Кличка — Сергуня.
— Да.
— Теперь мне многое становится понятным…
Меркулов снова углубился в текст.
После расшифровки разговоров Марата с Гунаром и аль-Аббасом шло сжатое, чисто информативное описание того, что Вадим узнал за минувшие пять дней.
Последние страницы еще продолжали свое движение от Турецкого в угол к Косенкову, когда Меркулов, закончив чтение, встал и вставил первую из кассет в магнитофон.
— Подождите, Константин Дмитриевич! — взмолился Турецкий. — Дайте дочитать!
— Хорошо, жду, — кивнул Меркулов.
Вошла секретарша, положила на стол видеокассету:
— Вот, записала. Потрясающий материал!
— Спасибо. Что там?
— Сами увидите. Можно мне уйти? Первый час, метро закроют, я до дома не доберусь.
— Конечно, идите, — разрешил Меркулов. — Возьмите дежурную машину. Скажите: я разрешил.
— Спасибо. Спокойной ночи.
— Не думаю, что она будет очень спокойной…
Валерия Петровна ушла. Последний листок приплыл к Косенкову, он прочитал, положил его в стопку и всю стопку вернул на стол Меркулова.
Меркулов включил запись. И хотя все уже знали содержание разговоров, слушали с напряженным вниманием.
В одном из мест Меркулов остановил пленку и вернул ее немного назад. «Пуск»:
«— А если мы сменим партнера?
— Поздно. Мы перекрыли все выходы лития из Сибири. Наши люди не дадут вам взять ни унции материала. Ни за какие деньги…»
Меркулов остановил запись. Спросил Вадима:
— Это так?
— Не думаю, — ответил Вадим. — Точно не знаю, но скорее всего, нет. Может быть, он и намерен это сделать.
Во время разговора Марата с аль-Аббасом Меркулов еще раз остановил магнитофон и вернул запись.
«— Какое количество материала могут выдавать ваши заводы?
— Сколько вам понадобится, столько и будут. Только не заводы — у нас всего один такой завод.
— Вдвое — возможно?
— Вполне.
— На порядок?
— То есть в десять раз? Думаю, да.
— За счет чего:
— За счет повышения производительности труда…»
По лицам присутствующих в кабинете Меркулова пробежали усмешки.
«— А на два порядка?
— В сто раз то есть? Не знаю…»
Меркулов остановил запись.
— Господи, они что — собираются запустить бомбу в серийное производство? — ни к кому в отдельности не обращаясь, проговорил он. Ему никто не ответил, да он и не ждал ответа.
«Пуск»…
Запись закончилась.
«Стоп».
В кабинете повисла напряженная тишина. Даже видавшие виды, опытнейшие оперативники, Турецкий и сам Меркулов были ошеломлены тем, что они только что прочитали и услышали. И не в меньшей, наверное, мере — тем, что эту важнейшую и опаснейшую информацию всего за несколько дней собрал один-единственный человек — этот вот невысокий, худощавый, с пластырем на лбу, скромно сидевший возле стола Меркулова.
— Я в шоке, — констатировал Турецкий, прерывая молчание.
— Мы все в шоке, — подтвердил Меркулов и кивнул на полиэтиленовый пакет, стоявший возле кресла Вадима. — А что в той папке?
Вадим извлек вторую папку и положил на стол перед Меркуловым. Объяснил:
— То же самое, в более сжатом виде. И без кассет, только с расшифровкой. Я хотел бы, чтобы эта папка от имени Генеральной прокуратуры России была передана посольству Израиля.
— Вот как? — переспросил Меркулов. — А почему вы сами не отнесете ее туда?
— Это будет не то. Верней, не совсем то. Одно дело, когда эти материалы будут получены официально, от Генпрокуратуры, а совсем другое — когда от частного лица.
— Не думаю, что генеральный прокурор пойдет на это. Напротив, совершенно уверен, что не пойдет. Как минимум год Россия снабжает режим Каддафи материалом для создания термоядерной бомбы. Если об этом станет известно — позор на весь мир.
— Позор не то, что об этом станет известно, — возразил Вадим. — А то, что Россия действительно, хоть и не по своей воле, снабжает Ливию стратегическим сырьем.
— Возможно, вы правы, — согласился Меркулов. — Даже без возможно — правы. Но генеральный прокурор вряд ли разделит вашу убежденность.