— Все цеха? — спросил главный инженер.
— Все, разумеется.
Важнов повернулся к Турецкому:
— Возникнут вопросы — всегда в вашем распоряжении.
— Ну и как он тебе? — спросил Турецкий у Мошкина, когда главный инженер, извинившись, оставил их на минуту и вернулся в свой кабинет, чтобы отдать какие-то срочные распоряжения.
— Закрытый. На все замки. Как сундук А насчет охраны вы его немного достали. И еще. Часы. Видели?
— Ты тоже заметил?
— Ну? «Роллекс». Пятнадцать тыщ стоят. Баксов. 14 999. Я видел, в нашем ювелирном. Заглянул — из интереса. Дак прямо опупел. Кто ж такие часы купить может?
— Как видишь, кое-кто может…
Вернулся главный инженер, кивнул:
— Пойдемте.
На одной из дверей управленческого коридора, покрытого ковровой дорожкой, Турецкий прочитал надпись: «Отдел внешних сношений», поинтересовался:
— Вы и с заграницей имеете дело?
— Да, у нас есть лицензия на внешнеторговую деятельность, — подтвердил главный инженер.
— И что продаете?
— В основном платину и золото. Серебра — меньше.
— А редкоземельные металлы?
— Совсем немного. Они в основном идут на внутренний рынок — в НИИ, в оборонку. С чего начнем?
— Наверное, с начала, — предложил Турецкий.
— Значит, с рудного двора…
На рудном дворе, где разгружался шлам из железнодорожных думпкаров, Турецкий обратил внимание, что и здесь охрана налажена как надо: подъездные пути были перекрыты шлагбаумом, стояли двое в камуфляже на въезде, а еще двое патрулировали вдоль составов.
Флотация, магнитная сепарация, спекание, термическое разложение спека, разделительная плавка, рафинирование… По мере продвижения по технологической нитке цеха становились все чище, на электролизном переделе чистота стала почти стерильной, а в отделениях подготовки готовой продукции и вовсе работали в белых халатах и с белыми докторскими шапочками на головах. Здесь уже была внутренняя охрана, на входе и выходе.
— Что вас больше интересует — золото, платина? — спросил главный инженер, когда их маленькая группа оставила позади электролизный цех.
Турецкому любопытно было взглянуть, как получают золото или платину, но время поджимало, поэтому он попросил:
— Если можно — редкие земли. Скажем, литий. Где мы еще сможем такое увидеть?
Когда они миновали стеклянные двери отделения, один из охранников пошел вслед за ними, держась поодаль, но внимательно наблюдая за посторонними.
Литий поступал сюда в виде серебристо-белого порошка, на автоматизированных линиях расфасовывался, транспортерная лента подавала ампулы и капсулы к рабочему, он складывал их в заранее приготовленные коробки. Электроника, установленная на выходе, передавала все данные в компьютер склада готовой продукции.
Предположение Софронова о том, что литий мог уходить прямо из цеха, выглядело просто абсурдным. Турецкий спросил:
— А не может кто-нибудь из рабочих сунуть несколько ампул в карман и вынести с завода?
— Совершенно исключено, — ответил главный инженер. — Во-первых, вся продукция регистрируется компьютером. Во-вторых, даже если и сунет в карман, вынести все равно не сможет.
Он объяснил: при выходе из отделения после смены все оставляют свою рабочую одежду в специальной раздевалке, затем проходят в душ, а уже из душа — в другую раздевалку, где в шкафчиках висит то, в чем они пришли на работу. Раз в полгода вся спецура сжигается в термической печи, а рабочим выдают новую.
— Сжигается — зачем? — не понял Турецкий.
— Золотые и платиновые пары, пыль. Скапливаются в порах ткани. При сжигании отделяются.
«Значит, брали уже со склада готовой продукции», — утвердился Турецкий в своем убеждении. Это была конечно же неучтенка. Как могла неучтенная продукция просочиться через электронный контроль, об этом он тоже догадывался. Пришлось однажды столкнуться с подобным случаем: первичные данные о количестве продукции уже в памяти компьютера подменялись другими, заниженными. Значит, того или тех, через кого уходил литий (да и не только и даже не столько литий, сколько платина или золото — вот лакомый кус), нужно было искать среди начальства — в среднем и в высшем звене.
Попутно Турецкий выяснил, что главным инженером АОЗТ «Кедр» Юрий Сергеевич работает недолго, всего два года, а до этого был в Норильске, в концерне «Никель», дошел до начальника цеха. Там его и приметил Барсуков, прилетавший в Норильск по делам, и переманил хорошей квартирой, зарплатой и климатом.