Маловицкий замолк.
— Спасибо, Леонид Яковлевич, — проникновенно сказал Геннадий Павлович. — Как вы это все… сформулировали.
— Сразу видно — образованный человек, — согласилась Надежда Клавдиевна.
Глава 14. Сплошное недоразумение
— ЗИНАИДА? Ик!.. Ты спишь? Ик!..
— Каллипигов, ты где? Что с тобой? Почему ты икаешь?
— Почему икаю! — возмутился Каллипигов. — Милый вспоминает!
— Ты думаешь, — Зинаида Петровна понизила голос, — объект решает вопрос о твоем награждении? Ты откуда звонишь? Да прекрати же икать!
— Я сейчас в приемном… ик!.. в покое… ик!
— В приемной в Кремле? — перешла на ликующий шепот Зинаида Петровна. — Оставить в покое? Все поняла! Оставляю! Но ты прекрати икать, это просто неприлично в данной ситуации. Скажи что-нибудь лечебное. Икота, икота, перейди на Федота… Воды попей. Чего там еще? Я сейчас в книжке посмотрю.
— Зинаида, замолчи же на секунду… ик! Я — в приемном покое, в Бурденко.
— А-а! — трубно вскрикнула Зинаида Петровна. — Ты ранен? Смертельно? Каллипигов, держись, сейчас я приеду с тобой попрощаться!
— Тьфу, любишь ты каркать… ик! Да жив я, жив. Ик!.. В Бурденко сейчас находится эта мерзавка Зефирова. Погоди-ка, цветы несут. Ик!.. Не клади трубку.
В холл госпиталя вошла представительная компания с огромным букетом редкостных цветов, уверченных в яркие, переливающиеся бижутерией, сетчатые, шелковистые, бумажные, парчовые — Каллипигов не успел рассмотреть в какие еще, — чехлы. Костюмы с иголочки, приобретенные за границей и подогнанные по фигуре в ателье управления делами президента, капиталоемкие часы, вымытые уложенные волосы, благополучный цвет лица и выражение глубокой ответственности дали Каллипигову веский повод думать, что букеты — дар самого высокого лица. Он деловито подошел к группе, остановившейся в центре холла, и протянул для рукопожатия руку первому встречному.
— Доброе утро! Ик!.. Каллипигов. Не спится вам, смотрю…
— Доброе утро! — пожал протянутую руку молодой мужчина. — Да, спать нам некогда. Цветы героине.
— Понятно, — улыбнулся Каллипигов.
Навстречу делегации энергично вышел человек в бирюзовом халате поверх рубашки с галстуком. Доктор издалека сделал радушное лицо, поприветствовал всех разом легким поклоном плечами и повел гостей к лифту.
— Зинаида, — позвал в трубку Каллипигов. — Только что пронесли цветы от первого лица.
— Зефировой?! — догадалась Зинаида Петровна.
— Ну не мне же.
— Что — и венков много?
— Каких венков?
— Ну, к телу? «Любим, помним, скорбим»?
— К чьему телу, Зинаида? Ик!..
— Ну не к твоему же, — нервно пошутила Зинаида Петровна. — Я имею в виду, к гробу с телом Зефировой.
— Зинаида, к какому гробу? Зефирова жива! — стараясь говорить тихо, раздельно произнес Каллипигов.
— Ик!.. Как — жива? — оторопела Зинаида Петровна.
— Как-как. Жопой об косяк! Доктора откачали.
— Но как же это? — поразилась Зинаида Петровна. — Ты говорил, она уже черно-белая была? Нет, это безобразие! То они насморка вылечить не могут, а то — покойника на ноги подняли!
— Здесь, в Бурденко, такие… Мертвого поставят!
— Танцевать заставят, — по инерции пробормотала Зинаида Петровна.
— Ладно, Зинаида. Плясать на трупах я не стану, сама знаешь, не такой я человек, чтоб мстить, нет во мне этой нынешней подлости. Так что забуду все, что Зефирова мне причинила — и тогда, на Белом озере, и сейчас, — и пойду от души поздравлю, поинтересуюсь, не надо ли чем помочь, лекарства может какие дефицитные достать.