— В смысле? — уставился Николай на Каллипигова.
— А я с Любовью переговорил, и она согласилась, чтобы мы с моей Зинаидой Петровной ее мальчонке крестными отцом с матерью стали.
— Значит, парень будет? — задумался Николай. — Сын гаранта?
— Вот именно.
— А как определили, что сын?
— Да как-то доктора изловчились, — пожал плечами Каллипигов. — По моче, что ли? Наука-то, сам знаешь, на месте не стоит.
— Сын, значит, — опять пробормотал Николай. — Президента… Слушай, кум, а ведь я того и гляди царевичу-младшему отцом родным стану, папкой!
— Да ты что?! — поразился Каллипигов.
— Любовь-то меня любит.
— Ну, ты даешь! — Каллипигов покрутил пальцами, как бы закручивая невидимый вентиль.
— И даже если чего с гарантом у нее было, замуж она за него все равно не выйдет.
— Ясное дело! У него жена молодая, глаза выцарапает!
— А грех покрыть ей тоже надо.
— Это ты к чему?
— А к тому, что приглашаю тебя, кум, на нашу свадьбу. Женюсь я на Зефировой!
— Так мы чего — родня? — расщеперил глаза Каллипигов.
— Родня!
Они с чувством обнялись.
— Только ты, кум, пока нас оставь ненадолго, наедине хочу побыть, отношения наладить.
— О чем разговор!
Каллипигов и Николай хором спросили: «Можно уже?» и вышли в палату.
— Ну что, землячка дорогая, поправляйся! — бодро произнес Каллипигов. — А надо чего, так не стесняйся, говори, мы теперь с тобой не чужие друг другу. Вот тебе мои координаты, телефончик.
— Мне бы коляску, — вспомнила Люба.
О чем разговор! — ловко сказал Каллипигов. — И коляску для крестника подберем, и кроватку и эти, как их? — памперсы.
— Нет, не детскую коляску, а другую, мою инвалидную, старую, я к ней привыкла, новой не хочу.
— Изладим! Нет вопросов, — заверил Каллипигов.
Затем он изобразил над головой крепкое рукопожатие, должное показать Любе, что он, Каллипигов, — с ней, подмигнул Николаю и шальной походкой вышел прочь.
Николай поплотнее закрыл дверь и, сделав взволнованное лицо, подошел к кровати. Он присел на пол на одно колено и взял Любину руку.
Люба заерзала и смущенно вытянула руку из ладони Николая.
— Ну что ты, Коля? Встань, — бормотала она, опасаясь, что Николай приблизит лицо и увидит прыщик, который она утром нащупала у себя на лбу, а еще от волнения у нее, Любы, иногда громко урчит в животе. — Коля, ты не знаешь, кто это был? Сейчас вышел — кто? — быстро заговорила Люба и взяла с тумбочки пульт, делая вид, что именно для этого ей и понадобилось высвободить руку.
— Так твой же земляк, — проникновенно сказал Николай и, вновь перехватив держащую пульт руку, сжал Любино запястье.
— Я его не узнала, — сделав большие глаза, призналась Люба. — Он приветы от мамы, от папы передает, а я не могу вспомнить — кто такой? А спросить неудобно. Как его фамилия, ты не знаешь?
— Каллипигов, вроде сказал?
— Товарищ Каллипигов?! — поразилась Люба. — Точно, он! Как я могла забыть? Слушай, он же меня ненавидел, в райкоме песочил. Правда, это давно очень было. А теперь — другой человек. Честный, порядочный, помощь предлагает. Хорошо, что он другим человеком стал, правда, Коля?
— Хорошо, — воркующим голосом произнес Николай и поднес Любино запястье к губам. — А это не тот Каллипигов, про которого ты спрашивала в студии звукозаписи, помнишь, у Юры Готовченко?
— Тот, — с придыханием ответила Люба. — Готовченко еще рассказал, что Каллипигов в Москве таксистом устроился, «девяткой» рулит.
— Девяткой? — интимно прошептал в Любину руку Николай. — Так это же девятое управление, служба охраны президента. Ты что, решила, что Каллипигов — водила?
— Господи, какая же я глупая, — бормотала Люба. — Смешное какое недоразумение. Никогда в жизни со мной таких недоразумений не случалось.
«Недоразумений с ней не случалось, ага, развела Колю Джипа как пионера на минет», — подумал Николай и медленно, так что почувствовал волоски на Любиной коже, повел губами по руке, к локтю.
Люба сжалась, деланно засмеялась, сославшись на щекотку, и щелкнула пультом.
Включился телевизор.
Николай аккуратно вынул пульт из Любиной ладони, затем правой рукой вновь ухватил ее пальцы, а левую подсунул под подушку, как бы устраиваясь поудобнее смотреть телевизор. Люба полулежала ни жива, ни мертва.
Николай попереключал каналы.
— Ой, — закричала Люба. — Оставь!
С экрана на Любу растерянно смотрели Надежда Клавдиевна и Геннадий Павлович. Они сидели на диване, держа на коленях альбомы с семейными фотографиями.