— Чего сказать? — лепетала Надежда Клавдиевна. — Я и не знаю. Девочка она хорошая, добрая, уважительная.
Люба на мгновение закрыла глаза ладонью. Затем снова уставилась в телевизор, ойкая и всхлипывая.
— Это что, твои родители? — догадался Николай.
— Да, — сказала Люба.
— Их-то мне и надо, — праздничным голосом произнес Николай и покрепче обхватил Любу через подушку.
— Зачем?
— Руку дочери просить, — проникновенно глядя снизу на Любин профиль, сообщил Николай.
Люба забыла про прыщик на лбу и растрепанные волосы и повернула лицо к Николаю.
Брови у нее подергивались. Маленькие, сильно торчащие уши пылали. Она смотрела на Николая: родинка, залысина, шрам, кадык, ключица, золотая цепь шириной с рамку для фотографии, пемза щетины, мочка уха. И запах… Запах, от которого хочется кричать, стонать, запрокинув голову, ерзать на больничной кровати, а потом плакать и петь.
Она хотела спросить. И боялась услышать ответ. Боялась, что она не так Николая поняла. А он, заслышав вопрос, вытащит руку из-под подушки, поднимется с колен и холодно ответит, что она, Люба, его неправильно истолковала. И тогда ей придется быть гордой и разорвать с Николаем всяческие отношения!
Вот поэтому Люба молчала.
— Ты что, против? — тревожно спросил Николай.
— Против чего? — уточнила Люба.
— Выйти за меня замуж? — исподлобья поглядел Николай.
— Нет, я не против, — ответила Люба.
И удивилась, как все просто. Словно он предложил стакан кофе, а она согласилась. Три в одном, если можно… И не очень горячий.
Сердце Любы почему-то не колотилось, как пьяный сосед в двери к сожительнице. И не задохнулась она. И не побежали от счастья ноги по полю. Лишь на попе задергало под повязкой. «Ищешь ты, Любушка, с этим Николаем приключений на свою задницу», — вспомнила она бормотанье коляски и тихо засмеялась.
— Уже нашла, — сказала Люба.
— Кого нашла? — заволновался Николай, держа в голове соперника, президента.
— Тебя, — сказала Люба. — И больше мне никто не нужен. Только…
— Что?
— Я должна сказать. Признаться. Всю правду обо мне, — голос ее дрогнул. — О моем здоровье и состоянии.
— Ничего не говори, — приказал Николай. — Я все знаю. И про тебя, и про гаранта.
— Коля, но ведь это неизлечимо, это — на всю оставшуюся жизнь, — предупредила Люба.
— Да что я, не мужик что ли? И тебя прокормлю, и ребенка твоего! — рубанул Николай воздух свободной рукой.
Люба зарделась.
— Коленька! — любовно сказала она. — Как же мне повезло, что я тебя встретила.
Николай вытащил руку из-под Любиной спины и уселся на стул, положив ногу в туфле на колено.
— Муж пришел? — заглянула старшая медсестра.
— Нет, — заволновалась Люба. — Не было еще.
Медсестра озадаченно поглядела на Николая, который утром рвался к раненой жене, и, тревожно качая головой, вошла в палату.
— Пульс в норме, — пробормотала она. — Надо доктору доложить. Дайте-ка я вам капельницу поставлю.
Устроив в катетер на сгибе Любиного локтя иглу от капельницы, медсестра проследила за падающими по прозрачной системе каплями, потрогала Любин лоб и спросила:
— Легче стало?
Люба закивала.
— Ну, слава тебе! — сказала сестра и указала на Николая. — Это — кто? Давайте вспоминать!
— Это мой будущий муж, — порозовев, призналась Люба.
— Слава богу, вспомнила. Тогда я пошла. Как раствор на исходе будет — вызовете. Вон ту красную кнопочку нажмете.
Николай заверил, что нажмет, и небрежно спросил:
— Гарант когда обещал прийти?
— Теперь не знаю, утром его не пустили, порядки, мол, для всех одни, больничный режим. Он, говорят, скандалил, требовал пропустить. Ужас!
— Где не надо, там они про порядки вспомнили, — рассердился Николай. — Вот люди! Кстати, я тебя не спросил, может, ты хочешь чего? Давай за фруктами съезжу? Икры? Рыбы красной?
— Нет, не уходи, — запротестовала Люба. — Ничего не надо.
— Ты сейчас за двоих есть должна, — приказал Николай.
— Товарищ Каллипигов тоже так говорил, — вспомнила Люба.
— Шустрый мужик, — одобрительно покачал подбородком Николай. — В кумовья уж набился, ребенка будущего крестить. Мальчик, говорит, ожидается.
— Мальчик? — уши у Любы опять запылали. — А я девочку бы хотела.
— А девочку — после, вторым номером. Родная сестренка пацану будет, — с нескрываемым удовлетворением произнес Николай. — Нет, я за фруктами все же схожу.
И он деловито покинул палату.
Люба откинула голову на подушку, выключила, отыскав на пульте нужную кнопочку, телевизор, и уставилась на мерно капающий в прозрачную жилку раствор.