«Я сказала «Коля», а он ничего не сказал на это, — лихорадочно думала Люба. — Я ему нравлюсь…»
Н-да. Логика, конечно, та еще.
«Не запачкает! — вскинулась коляска, — Не запачкает! Я, может, отказываюсь в этом наглом джипе ехать».
«Не бойся, — успокоил джип. — Не захочешь, так не трону».
— Это что? Нужное? — Николай снял с сиденья коляски пакет.
— Утка, — дрожащим голосом ответила Люба.
— Надувная, что ли?
— Нет, обычная.
— А чего таскаешь? На сувенир? Подарок чей?
«Талисман», — гордо ответила утка.
— Нет, не подарок. Так, на всякий случай, — шепотом ответила Люба.
«Не на всякий, а на каждый», — сердито поправила утка.
«Чего раскрякалась? — оборвала ее коляска. — Помолчать не можешь? Видишь, в какое неловкое положение Любу ставишь?»
«Я? — возмутилась утка. — Он первый начал. Уток что ли не видел?»
— Давайте сюда, — попросила Люба.
— Пусть на заднем сиденье лежит, не мешает, — разрешил Николай.
Выплывшая на свет божий утка повергла Любу в отчаяние.
«Никогда меня никто не полюбит, потому что я калека. Калека!»
Не нужно было Любе так думать. Зря она так. К чему это? Из-за какой-то дурацкой утки!
«Пусть Николай никогда не полюбит меня, но я буду любить его, — с радостью и тоской подумала Люба, найдя выход из положения. — Мне этого хватит. Наверное, эта любовь без взаимности нужна, чтобы я написала новые песни? Ведь не может быть, чтобы все оказалось просто так, без всякого смысла — щипцы, инвалидность, коляска? Я знаю, жизнь лишила меня ног, чтобы я случайно не пошла не своей дорогой!»
Люба сглотнула слезы и громко сказала, перейдя на ты:
— Нет, Коля, давай утку сюда. Мой переносной унитаз. Круто, да?
— Люто! — согласился Николай.
— А удобно как! Мобильные услуги.
Николай с удивлением поглядел на Любу:
— Слушай, а ты молодец. Уважаю!
— Коля, смотри на дорогу, а то врежемся в лесовоз, — смутившись, посоветовала Люба.
«Не врежемся, — бросил джип. — А врежемся, так мало лесовозу не покажется».
«Ой-ей-ей, какие мы крутые, — пробурчала коляска. И тут же вскрикнула. — Люба, он ко мне пристает!»
Джип ржал и прибавлял скорости. А Люба прибавляла громкости магнитоле и небрежно, без робости и смущения, клала руками согнутую безжизненную ногу на другое колено.
Глава 5. Дорожно-театральная
— Я ОПЯТЬ набираю номер. Там снова снимают трубку: «Отдел культмассовой работы». Я снова говорю: «Разъединило. Я вас хочу пригласить на конкурс «Алло, мы ищем таланты-инвалиды!»
Люба болтала второй час. Николай слушал ее вдумчиво и серьезно, как покойник надгробные речи. И лишь время от времени одним и тем же словом — «порядок», меняя рывками и жимами интонации его содержание, давал оценку рассказанным Любой событиям.
Вообще-то внимание Николая объяснялось просто — он боялся пропустить в болтовне Любы момент, когда речь вновь пойдет о президенте. Но Люба этого не знала и наслаждалась интересом любимого мужчины к ее яркой личности.
— В трубке тишина, — заливалась она. — Потом слышу, девушка кому-то говорит: «Слушай, Юра, опять! Какая-то хулиганка». — «Матерится?» — «Нет. Издевается над антисоветчиной». — «Анекдоты про Брежнева рассказывает? Ржачные? Дай послушаю» — «Как же, анекдоты, размечтался. Клевещет, что культура у нас больная, парализованная с детства» — «Насчет детства, это не наш функционал, это в РОНО». — «Культмассовая работа, говорит, хромает на обе ноги. На конкурсе дворовых агитплощадок…» — «Дай-ка трубку, я сам переговорю».
— Девочка, назови свое имя, — Люба услышала молодой, опрятный и подтянутый мужской голос, это был работник отдела культмассовой работы Юрий Савельевич Готовченко. — Ты в какую школу ходишь?
— Я в школу хожу редко, — призналась Люба. — Потому что там для таких учащихся, как я, неприспособленно. Папа говорит, все не по уму.
— Что — все, девочка? — ласково, но строго, как советская мать, спросил Готовченко.
— Все чересчур узко, препятствия кругом. На историю не знаешь, как въехать. В литературу вход нормальный, так внутри не развернешься. А советское государство и право? Ступенек столько, что загремишь, пока доберешься. До звонка и не успеешь.
— Да, советское право дело такое, там без полбанки не разберешься, — рассеянно согласился Готовченко. — А загремишь, так от звонка до звонка.
— А химия? — не дослушала Люба.
— По этой статье «химия» не предусмотрена, никаких условно-досрочных, — гордясь знанием дела, разъяснил Готовченко.