«Любушка, пусть этот нахал замолчит!» — высоким голосом потребовала коляска.
— Вы, наверное, в «Макдональдсе» уже бывали? — вновь обернулась назад Люба.
Лада фыркнула, как жена, выслушивающая версию мужа.
— Любовь, так ты в первый раз что ли? — засмеялся Николай. — Тогда надо тебя завезти в этот образец порядка в общем российском бардаке.
Лада вновь фыркнула. Сумка усмехнулась.
— Хавчик там — хрень всякая, — культурно пояснил Николай Любе. — Соленых огурцов вперемежку с сыром напихают, сверху колой польют. Но порядок — будь здоров! Порядок — образцовый. Каждый знает свое место. Бегает с тряпкой у тебя под ногами и не то что не рыпается — улыбается счастливой улыбкой. Сердце радуется. А я изо дня в день своим вдалбливаю — знай свое место, сволочь! Знай свое место, сука! Нет, каждый мнит себя гением крутым. Порядки ему, видишь ли, не нравятся! Да, Ладушка?
Лада молчала, как похоронный венок под снегом, и смотрела в окно.
Люба чувствовала, что разговор имеет непонятный ей, но явно неприятный для Лады подтекст. И чтобы смягчить обстановку, вновь обернулась назад и попыталась продолжить вежливую беседу.
— Лада, а вы чем занимаетесь?
Лада откинула голову и пристально посмотрела на Любу, скроив нарочито умильную физиономию.
— Ладушка у нас артистка, — заметил Николай, бросив взгляд в зеркало.
— Артистка? — не очень поверив, тем не менее решила поддерживать разговор Люба. — В театре играете?
Лада хмуро поглядела на Николая.
— Неужели, в сериалах снимаетесь? — не сдавалась Люба.
— В театре служит, — подтвердил Николай. — В варьете. И снимается, что ни день. И сама снимает.
Люба переводила взгляд то на Николая, то на отражавшуюся в зеркале Ладу.
— Шучу, — сказал, наконец, Николай. — Смеюсь, можно сказать. Посмеяться захотелось. Могу я посмеяться, Ладушка? — со свинцом в голосе произнес он.
— Коля, зачем ты так? — робко пробормотала Люба.
— Ты, что, меня защищать собралась? — спокойно спросила Лада, с ухмылкой поглядев на сшитую Надеждой Клавдиевной Любину джинсовую куртку. — Ты сама скоро в том же театре сниматься будешь. Зачем ты еще нужна?
— Я петь буду, — растерянно ответила Люба.
— Рот, что ли, широко открывается?
Николай затормозил. Джип вышколено остановился.
— Все, приехали, — Николай подмигнул Любе. — Остановка «Макдональдс».
Затем он повернулся к Ладе.
— Пакет видишь?
Лада напряженно молчала.
— Загляни.
Лада, сжав губы, приоткрыла пакет с уткой.
— Что там? Не слышу!
— Утка.
— Правильно, утка. Лежит и не крякает. А что будет, если эта утка захочет в небе летать, под облаками? Если каждая сраная утка распоряжаться будет, где ей крыльями молотить? В говне будем и я, и ты. Но она, молодец, знает свое место на данный момент. Хотя тоже, наверное, мечтает высоко взлететь. Ты думаешь, я не мечтаю? Ты думаешь, тебе самая черная работа досталась? Тебя имеют, так хоть проплачивают наличкой. А меня что ни день за национальный интерес употребляют. За одну голую идею с голой задницей стоять приходится. Ты за идею трусы снимешь? Удавишься ведь. Все бы под себя гребла. А порядки в дерьме пусть Коля наводит? Коля за все плати? Тебе перед одним зрителем задницей в свое удовольствие покрутить, а мне за это же время десятерых из налоговой, девятерых из ментовки, да восьмерых из управы ублажить. Кто платит, тот и пидор? И они мне, в отличие от тебя, валюту в трусы не суют. И цветов не носят. На «бис» только повторить каждую неделю просят. Так кому из нас легче живется? Последний раз прошу понять: здесь порядки я устанавливаю. Не нравится в театре работать, — Николай снова подмигнул Любе, — могу на стройку устроить. Штукатуром, маляром. А чего — хорошая работа. Знай, штукатурь. И Николай над душой стоять не будет.
— Ладно, Коля, ну что ты? — заискивающе сказала Лада. — Просто чувствую себя хреново, голова раскалывается.
— Вот и попробуй в России порядок навести, — обратился Николай к сжавшейся Любе. — Если с каждым-то, ну с каждым менеджером такую разъяснительную работу надо вести. Это ж мне разорваться, что ли? А ведь всего и добиваюсь — элементарного порядка! И откуда, Влада Сергеевна, в тебе столько эгоизма?
— Что, я и слова сказать не могу? — пробормотала Лада.
— Можешь. Только молча. Про себя. Говори, сколько влезет, не открывая рта.
Люба испуганно молчала. Неожиданно ее тихо окликнула коляска:
«Любушка! Что же это? Николай твой, выходит — мафия?»