— Щипать траву? Неа, — усмехнулся Эд. — А поднять рукой что-то с земли — это запросто.
Воодушевившись сим ответом, суккуба немедленно разложила кентавра в новой позе: на кровати, на спине кверху копытами. А главное — мужской его торс оказался в привычном для нее положении! Клава снова забралась на кентавра, облизываясь в предвкушении. На сей раз ей было довольно удобно откинуться поясницей на крутую лошадиную грудь, а оседлать сравнительно тонкую человеческую талию. Эд лежал смирно, руки по швам и ноги, как у зайчика, копытного. Ждал. И с интересом смотрел за елозящей по нему суккубой. Клава с удовольствием отметила, что парнишка стал гораздо меньше смущаться.
Несколько долгожданных поцелуев в губы, заставившие его, прежде нецелованного, распалиться и раскраснеться заново. Его ладони, повинуясь ее рукам, шмякнулись и крепко сжали ее груди — теперь так, как надо, как обоим удобно! И его псевдо-пенис, который был на самом деле ничуть не хуже прочих членов, ею испробованных, так правильно и уверенно уткнулся в ложбинку между ягодиц.
— А теперь второй заезд! — дурачась, объявила суккуба.
Эд продолжал пожирать ее влюбленными глазами.
Клава, лукаво улыбаясь, немножко привстала, «послюнявила» пальчики сперва у себя во рту, кокетливо строя глазки облизнувшемуся пони, затем запустила их во всё еще влажное и не вполне сошедшееся после «поршня» лоно. Собрав соки и смазав задний вход, направила в себя псевдо-пенис. Опустилась, вобрав полностью, прикрыв глаза и наслаждаясь приятным ненавязчивым скольжением внутри.
И кентавр застонал, прикусив нижнюю губу, не забывая, однако, массировать ее груди и пощипывать за бесстыдно торчащие соски.
— Что же ты со мной делаешь! — прошептал он, видимо, сокрушаясь о своей похищенной невинности. — Как же я теперь буду?..
Клава изогнулась на его «клиторе», поглядела назад — так и есть: среди поджатых и подрагивающих четырех ног выше всех снова вознеслась «пятая нога» в «розовом чулочке». В голове разрезвившейся суккубы мелькнула шальная идея: а не впустить ли после «ключика» в «заднюю дверцу» и этого «удава»?
К счастью для ее тела, второй заезд вымотал всадницу до того, что она просто рухнула на одеяла и мгновенно заснула. Как справился со своим «удавом» бедный брошенный ею на полпути кентавр — этого она уже не увидела.
18
Утром, пока готовила завтрак для себя и вкусности для Персика, чтобы кот не подумал, будто мамуля его бросила, Клава попыталась исподволь разговорить Основателя на тему прошлогодних исчезновений. Конечно же, ничего у нее не вышло. Вместо этого призрак слово за словом вытянул из нее все известные ей сведения — и про то, что город полон слухами, и про таинственную фигуру, которая сопровождает намеченные жертвы до башни. И даже проболталась про то, что эта фигура может быть ни кем иным, как их инкубом. Всё-таки разница в опыте владения искусством риторики была очевидной и сыграла не в пользу Клавдии. После словесного поединка суккуба ощущала себя морально раздавленной и психологически угнетенной.
Призрак рассердился за ее легковерие, заставил признать, что их инкуб — хороший мальчик, пусть и оболтус, но никогда не позволит себя втянуть в темные незаконные делишки. Следовательно все эти слухи есть пустая болтовня старух-лавочниц и городские легенды, порожденные бестолковыми разумами студентов-двоечников, которые всё это придумывают от безделья, вместо того чтобы, сидя на лекциях, внимательно слушать преподов.
Вот так-то.
В унынии и замешательстве Клава вышла из дома и направилась в лазарет.
По дороге, однако, кое-что заставило ее оживиться. А именно: замеченная в скверике стайка школьников, мальчишек лет двенадцати. Все они уплетали смутно знакомые Клаве пирожки, весело болтали — и громче всех веселился печально ей известный хулиган-херувим.
— Везет тебе! Вечно кто-нибудь тебе подкинет то ручки, то блокноты, то еще что! — обратился с белой завистью к ангелочку один из его приятелей, запихивая, как хомяк, очередной пирожок за щеку
Так и есть! По характерному гребешку на корочке Клава опознала свою выпечку. Заинтересовалась еще больше, подкралась поближе к школьникам, спряталась за невысоким забором и кустом желтого хризантемо-шиповника.
— Это кто-то из девчонок в него влюблен! — подал идею другой «хомяк».
— Хватит лопать! — возмутился херувимчик, захватил корзинку с остатками провизии обратно, поставил себе на колени, обнял, как родную.
— Ну, так вкусно же! — в свое оправдание выдвинули мальчишки.
Пока один демонстративно медленно тянулся к корзине с одной стороны, второй, с другой, быстренько утащил из-под локтя херувимчика еще пару пирожков.