— Да уж, — сочувствующе вздохнула Клавдия.
А сама принялась гадать: не значит ли это, что до появления в Академии Флавиан был невинным юношей? Выходит, русалка его совратила, буквально превратила в демона похоти! Или же инициация подразумевает под собой нечто иное, чем простой акт плотской любви? Клавдия терялась в догадках. И вместе с тем воображение жгла картина: неискушенный студент из провинции и развратная директриса! С рыбьим хвостом, который в фантазии Клавы всё-таки не желал укладываться. Кстати, и Флаф, видимо, тогда еще не был студентом Академии и даже не собирался им становиться. Теперь стало интересно другое: зачем же он приехал? Имеет ли Клава право напирать со своим любопытством еще сильнее или это будет слишком невежливо с ее стороны — так бесцеремонно совать нос не в свои дела?..
Между тем за разговорами Флавиан времени зря не терял. От массажа плеч он плавно перешел к более пикантной «разминке». Аккуратно уложив будущую суккубу на спину, он, продолжая отвлекать ее разговорами, развязал на ней пояс банного халата, но оголил пока что вполне невинно — ноги до середины бедра. Устроившись между оными, он легчайшими ненавязчивыми движениями принялся не то чтобы разминать мышцы голени и бедер — скорее дразнить и волнующе гладить чувствительную бархатистую кожу, приятно пахнущую свежестью после душа. Клава невольно задышала глубже и чаще, забывшись, пару раз слегка взбрыкнула конечностями, пытаясь уйти от особо дразнящих прикосновений, когда его чуткие пальцы скользнули под полы ее халата немного выше, чем позволяла ее скромность. Но инкуб, улыбаясь теперь с заметным собственническим и чуточку самодовольным оттенком, просто подхватил ее под коленки, задрал повыше и придвинулся поближе. Клава поняла, что позволила «противнику пробраться в тыл» и осталась совершенно беззащитной перед его определенно нескромным взглядом. Она обреченно выдохнула и просто откинула голову на подушки, закрыла глаза рукой. Надо постараться ни о чем не думать, чтобы самой не испортить удовольствие от собственного соблазнения. В романах этот процесс расписывают с упоением, а она слишком занята посторонними размышлениями — как бы всё не проворонить!
Вот только выбросить лишние мысли из головы не получалось.
Флаф, сам увлекшийся процессом, перешел от прикосновений к легким поцелуям: под коленкой, по внутренней стороне бедер, игриво чуть пощипывая тонкую кожу губами — неуклонно продвигаясь к «искомому».
— А… Ох!.. А! Флаф?
— Что? — откликнулся тот с ленцой мартовского кота. Запустил обе руки ей под халат, стал углаживать-дразнить мягкий живот, кончиками пальцев щекотно прошелся по бокам, очертил крутой изгиб от талии к ягодицам.
— А ты будешь, ну, для инициации чертить пентаграммы или, не знаю, вызывать духов?
— Самый главный дух Академии сидит у нас на кухне, кофе нюхает, — ухмыльнулся инкуб. — Позвать его сюда? Ты уверена?
— Да нет же! — возмутилась напускной непонятливостью Клава. — Я не о том! Я серьезно спрашиваю!
— Читать заклинания, прыгать вокруг тебя с бубном, бить по голове увесистым томом ветхой летописи, резать тебе и себе запястья, чтобы обагрить кровью жертвенный алтарь, — перечислил Флавиан все пришедшие на ум обряды, а сам, подлец, встал на коленях над потерявшей дар речи Клавой и снял с себя халат. Затем и на ней распахнул, тут же ухватив за дернувшиеся ноги, с силой разведя в стороны. Заключил обольстительным негромким голосом, нависнув над нею, как коршун над курочкой: — Я просто овладею тобой, как испокон веков мужчины овладевают женщинами ради продления рода. А дальше твой организм сделает всё необходимое сам. Ты всё еще не передумала? Если есть возражения, скажи сейчас, пока не поздно.
Клава приподнялась на локтях и внимательно поглядела на орудие лишения невинности, нацеленное и готовое, как таран перед запертыми вратами осажденного замка. И поняла: уже поздно. Если она сейчас струсит, Флавиан ей не простит. Да и «ворота» предательски себя вели — распалившись от предварительных ласк, готовы были распахнуться от первого удара, «смолой» облились пусть не горючей, но отчетливо горячей… Клава помотала головой, чтобы отогнать дурацкие поэтизмы, лезущие в мозг, и без того затуманенный.
Флавиан ошибочно посчитал ее движение жестом отрицания, Клава с изумлением заметила, как вытянулось его лицо, но вместе с тем в глазах блеснуло нечто, похожее на облегчение и вину.