Бывшее жилище мага-отшельника, ныне известного как призрак Основателя, возвышалось над городом, словно перст, упершийся в облака. Словно ось самого города, держащая шатер небосвода, чтобы лазурная твердь не рухнула на приземистые домики с черепичными крышами. Солидная кладка из темного грубого камня носила следы тщательной, можно сказать, любовной реставрации. Вокруг высадили цветы на клумбах, выставили ажурный кованый заборчик с декоративными острыми пиками по верху. Кто ж знал, что такая красота может принести кому-то смерть. Хотя, (Клава прикинула на глаз), если даже Михаэль свалился бы чуть дальше, не на забор, а на булыжную мостовую, или пусть ближе к стене на клумбу — всё равно переломал бы себе все кости и свернул бы шею, такая была немалая высота. Почему он не воспользовался крыльями — вопрос отдельный. Жаль, что Клава не догадалась спросить его, умел ли он вообще летать или крылья были нефункциональным атавизмом.
От довольно широкого фундамента башня постепенно сужалась к верху. На вершине ее имелась площадка, вероятно использовавшаяся для наблюдения как за небесными телами ночью, так и днем за прилегающими пространствами земель. Площадка была обнесена парапетом, что превращало ее в один большой круговой балкон, как у маяка. Остроконечную коническую кровлю над площадкой, напомнившую Клаве шляпы мультяшных ведьм, поддерживали четыре массивные колонны, соединенные между собой арочными перекрытиями. Видимо, в давние времена между колоннами гуляли все ветра четырех сторон света. Теперь же внутреннее пространство между колоннами занимал часовой механизм с четырьмя циферблатами. Клава специально обошла башню вокруг, задирая голову и открыв рот — лично проверила, что все четыре пары стрелок показывают одно и то же время.
Не дожидаясь, пока ее спутница удовлетворит любопытство, Пума принялась стучать в первую же дверь. Судя по витрине под низким козырьком, то была галантерейная лавка, торгующая всяческими нужными мелочами: от шарфиков и носовых платков до булавок, пуговиц, ниток для штопки или шитья, а также пустыми оправами для браслетов-коммуникаторов, медальонами без камней, брошами и заколками для волос с дырками для кристаллов — и тому подобной бижутерией.
Клава как раз закончила разглядывать циферблаты — и наткнулась на то место в заборе, где были погнуты пики. Трава здесь побурела от пятен, хотя крайние к газону камни мостовой кто-то успел тщательно вымыть, о чем говорили потемневшие щели между булыжниками. По коже пробежал холодок. Персик, семенивший за ней по пятам, фыркнул и боязливо прижался к ее ногам.
Дверь галантереи открылась, на пороге показалась недовольная бестактным стуком владелица лавки.
— Тётя Бетси? — вырвалось у Клавы. По счастью, она не успела подойти близко и ее никто кроме Персика не услышал.
— Да нет, мамуль, гляди! У нее даже запах другой, — заверил Клаву более наблюдательный кот.
— Тётя Петси? — с официальной сухостью уточнила мисс Пума. — Я насчет происшествия с белобрысым ангелом. Вы были дома нынче в полночь? Что-то видели? Что-то слышали?
Владелица галантереи сложила руки на груди и скривила зеленовато-оливковые дряблые губы в недовольной гримасе. Клава присмотрелась: действительно, точная копия хозяйки ателье, к которой они заходили с Флавианом в первый день ее попаданства. Только кожа отливает болотной зеленью, а из-под длинной юбки виднеется кончик хвоста, но не с пушистой кисточкой, как у чертенка Василия, а с костяными колючками.
— Дома была, сериал смотрела, по центральному каналу передавали, — покивала галантерейщица. — Услышала крик, выглянула, подняла шум, стала звать соседей. Сериал аккурат в полночь заканчивается. Вот только успела посмотреть, кто ж там убийцей оказался, и нате вам — перед окнами труп!
— То есть вы подтверждаете, что несчастный случай произошел ровно в полночь? — покивала Пума.