Но вместо ответа Артем нажал на свое ухо, в которое был вставлен наушник, и сказал:
– Да, Роман Викторович… Да, со мной… Подъезжаем к заправке возле гипермаркета… Хорошо, понял.
После этих коротких реплик Шведов снова ткнул в наушник и замолчал. Я ждала, что он поделиться, зачем звонил его шеф, но Артем как будто бы и не собирался говорить о нем. И тогда я спросила сама:
– Что он хотел?
– Спрашивал, со мной ли ты.
Он снова замолчал, и я заподозрила в этом неладное.
– И это все? – подала голос я.
– Нет, не все.
В этот момент Артем сворачивает на заправку, но подъезжает не к колонке, а чуть правее и паркуется возле обочины.
– Что-то случилось?
В этот момент я слышу щелчок, похожий на блокировку замка в машине.
– Артем, что все это значит?
Шведов вздохнул и сказал:
– Он едет сюда.
Я скрестила с Артемом взгляды в зеркале, и в этот миг поняла, что ничего не изменилось. Шведов все также мальчик на побегушках и выполняет указания своего хозяина.
– Артем, я думала, ты мне друг, – с обидой сказала я и предприняла попытку выйти из машины, но ничего не вышло.
Шведов отстегнул ремень и развернулся ко мне лицом.
– Я тебе друг. Но я с ним согласен. Нельзя все время бегать.
– Мы уже выяснили с ним все отношения, и больше мне нечего ему добавить.
– Перестань ершиться! Ты ведь из-за него вернулась?
– Да что вы все заладили – из-за него, да из-за него! – взорвалась я, вскинув руки. – На нем свет клином что ли сошелся?
И я стала снова ломиться в двери.
– Открой меня, я поймаю попутку и поеду домой!
– Ты дождешься его, потом я открою.
– Предатель!
– Ты мне еще потом спасибо скажешь.
– Не дождешься.
Через минуту подъехал Роман Викторович. Видимо, Аксенову разок удалось зарядить Храмцову по лицу, потому что под левым глазом у него было покраснение, и недолог час, как оно превратиться в синяк. Он прошел к моей дверце, щелкнул замок, и Роман Викторович легко ее открыл.
– Карета подана, выходи, – сказал он.
Я уставилась перед собой на подголовник Артема и упрямо сказала:
– Никуда я с вами не пойду! Если вам есть, что мне сказать, говорите здесь и сейчас. У вас, я так поняла, ни от кого секретов нет.
– Ладно, ты не оставила мне выбора.
И дальше Храмцов наклоняется, подхватывает меня на руки и, словно делает это не в первый раз, ловко вытаскивает меня из машины. И несет брыкающуюся и стучащую по его крепкой груди к своей машине.
– Забыл тебе сказать, – ухмыльнулся Храмцов. – С годами ты стала тяжелее.
– Потому что мозгов прибавилось. Отпустите меня!
Артем уже тут как тут и открывает заднюю дверцу. Храмцов заваливает меня на сидение, быстро захлопывает дверь, и пока Артем ее караулит, сам стремительно садится за руль. И я слышу знакомый щелчок.
– Как слаженно работаете! Будто сразу об этом сговорились! Ух, ненавижу вас обоих! – и я со злобой стукнула по сидению Романа Викторовича.
– Куда едем?
– Домой!
– Отлично. Давно мечтал опробовать на жесткость твою шикарную кровать.
– А мой кулак под второй глаз не хотите опробовать?
– Хочешь жесткий секс – будь по-твоему, – и прежде чем я успела возмутиться, он сорвался с места и помчался в сторону города.
Какое-то время мы ехали молча, а потом я не выдержала и спросила:
– Зачем вы все рассказали Аксенову?
– Так получилось. – Я уставила на него вопрошающий взгляд, который ждал дальнейших пояснений. – Лера, ну дурак я был. Еще в тот день, когда ты пролила Аксенову кофе на брюки, он просил тебя уволить. Я этого делать не собирался. Он стал подозревать меня в неравнодушии к тебе. Напоминал про Дашу, говорил, что ты такая же и лучше прогнать тебя, пока не поздно. И чтобы развеять его подозрения, я взял и ляпнул, что у нас с тобой заключен договор, и согласно его условиям, ты со мной спишь. За деньги. И никакой романтики между нами нет.
– А Кудрявцевой вы зачем сказали?!
– А она-то здесь причем? Ничего я ей не говорил! Аксенов, наверное, ей сказал. Я знаю, что он с ней тоже… он с ней спал. Лера, ну прости меня. Я кругом виноват, но разве не заслуживает человек второго шанса?
О, да мы про второй шанс вспомнили? Вам-то конечно его подавай, а зятю Нины Николаевны только шантажом и выпросили.
Я отвернулась к окну и, продолжая на него злиться, плотно сжала губы. И вместе с тем я думала, что бы такого сделать, как его наказать. Я воображала, как он станет меня домогаться (станет ведь?), целовать, а я вместо того, чтобы ответить (ведь я же жутко злая, как мне могут понравиться его прикосновения!), буду равнодушно стоять и никак не реагировать на его действия. Говорят, лучший способ охладить пыл насильника – это проявить безразличие. Сложно, но работает. А он же не насильник, значит, я смогу остаться беспристрастной. Смогу же? После всего, что мне пришлось сегодня пережить, как можно желать этого мужчину? Нет, невозможно, только ненавидеть.