– Ваш муж может подтвердить, что я всячески противилась… отношениям с ним. Простите, мне неловко об этом говорить. И будет лучше, если вы сразу скажете, что обо мне думаете, и мы разойдемся поскорее. Чтобы не ранить ни вас, ни меня.
Мария Павловна потянулась к моей руке, и я боязливо подала ей свою ладонь. Она улыбнулась, как может улыбаться мать, сестра или близкая подруга, но точно не жена мужчины, которого ты любишь, и крепко стиснула мою кисть.
– Лера, ты такая хорошая девочка, и так прекрасно подходишь Ромочке, и я рада, что ты вернулась в Россию, вернулась именно в свой родной город, а не в Санкт-Петербург, и он снова встретил тебя.
Мы с Ромой уставились на нее в четыре глаза и наверняка он, как и я думал, не снится ли ему эта сцена. Разве может жена говорить такие слова женщине, которая пришла, чтобы отнять у нее мужа? Любимого мужа.
И этот переход ко мне на «ты» звучал довольно странно. Словно мы перешли в какие-то иные отношения и… стали друг другу ближе?
– Мария Павловна, я не понимаю. Что все это значит?
– То, что я люблю Рому и желаю ему счастья. И я рада, что он наконец-то его нашел.
– Вы любите его, но позволите ему уйти от вас?
– Да, люблю. И всегда любила. Сначала он показался мне недалеким и легкомысленным, как моя сестра, но когда он пришел в нашу фирму, и папа дал ему работу, с которой он справлялся лучше любого матерого специалиста, я разглядела в нем большой потенциал и гибкий ум. И зауважала его. Вот только его страсть к Даше меня пугала. Она могла погубить в нем все его таланты. Может быть косвенно я виновата в том, что случилось с ней, потому что я насылала на нее всякие проклятия за то, как она обращалась с Ромой. А он ничего не замечал и был точно околдован ею.
Хоть Рома и сидел рядом с нами, но Мария Павловна говорила о нем так, словно мы были вдвоем, и на секундочку мне показалось, что она находится как будто в трансе, погрузившись в свои воспоминания. Но вот она перевела на него глаза, и мои подозрения развеялись.
– Рома, я любила тебя, и сейчас люблю. Но не как женщина любит мужчину. А как мать любит своего сына, или как брата, или как хорошего друга.
Несколько секунд он переваривал ее слова, а потом с недоумением спросил:
– Зачем тогда ты женила меня на себе?
– А ты не понимаешь?
– Прости, но нет, – немного резко сказал Рома.
– Сколько бы еще таких Даш было бы в твоей жизни, если бы я этого не сделала? Я хотела тебя уберечь от очередной ошибки, стать препятствием на пути к безрассудству.
– Погоди, Маша. Ты хочешь сказать, что женила меня на себе, чтобы я не мог жениться на другой?
– Да, Ромочка. Я берегла тебя для Леры.
– Берегла?! – подскакивая с места и упираясь на стол, воскликнул Рома. – Да я из-за тебя восемь лет жизни потерял!
– Разве?
– Конечно! Я бы женился на Лере еще тогда, много лет назад.
– Так чего не женился? Почему не пришел ко мне восемь лет назад, и не попросил развод, как сделал это сейчас?
Храмцов снова уселся на лавку, стиснул голову руками и издавал раздраженный рык.
– Нет, Рома, тогда ты был не готов на этот поступок, – жестко сказала Мария Павловна. – Она уехала, а что ты сделал, чтобы ее вернуть? Ты два месяца пил беспробудно и занимался самоуничижением. Жалел себя, как маленький мальчик, которого лишили мамкиной груди, и считал себя никому ненужным. А надо было ехать за ней и возвращать.
Я понуро опустила голову и подумала, а не я ли виновата в том, что мы потеряли эти восемь лет? Если бы я вернулась, и он бы пришел ко мне и предложил продолжить наши отношения, что бы я сказала ему в ответ? Поставила бы я ему те же условия, какие выдвинула у себя на квартире, когда он предлагал мне снова стать его любовницей? Да, наверное. Ведь Жерар бы не позволил мне снова вернуться к нему. Отказался бы Роман Викторович от всего тогда ради меня? Нет, навряд ли. Тогда он был другим. Нам надо было прожить эти восемь лет порознь, чтобы понять, что счастливы мы можем быть только друг с другом.
– Рома, Мария Павловна права. Ты был не готов.
– Замечательно, и ты с ней заодно!
– Мы теперь никогда не узнаем, как могло бы быть, – сказала я.
– Правильно, Лера. Так что, Рома, прекращай рычать и давай пить чай. Конфеты совсем растаяли.
Храмцов еще несколько минут просидел, обдумывая все, что услышал от своей жены, а мы с Марией Павловной, приложились к ее конфетам, и после всех треволнений, оставшихся позади, их вкус показался мне намного нежнее, чем поначалу.
– Мария Павловна, когда вы узнали обо мне?
– Когда Рома запил и мне пришлось выйти на работу.
– И кто вам обо мне рассказал?