Я слышала его раздраженный рык позади себя, его учащенное дыхание, запах алкоголя, и мне казалось, он заполонил не только меня, но и все пространство вокруг, вдавливая меня в стены кабины и пытаясь стереть в порошок. Я кусала свои губы и сотрясалась грудью, из последних сил сдерживая рвущийся из горла плач.
Я не видела его лица и говорила себе, что это не он. Он не может быть таким грубым и жестоким. Только не со мной. Я ведь ничем этого не заслужила. Я делала все, как он хотел, я простила ему грубость первого раза, я простила ему никчемный флирт с Кудрявцевой на базе отдыха, я простила ему случай с Аксеновым. Потому что он был нежным и ласковым. И страстным. И как будто бы любящим.
Что с ним стало теперь? Что я натворила? За что он так со мной? Я ведь хотела ему помочь. Я вызвалась быть переводчиком, когда он в нем так нуждался. Почему я не заслужила за это благодарность, а вместо нее получила наказание? Жестокое наказание, называемое изнасилованием. За что?
А Храмцов все рычал и дергался во мне, и казалось этому не будет конца. Я чувствовала, как горит мое лоно и понимала, что, если он не прекратит мои мучения в ближайшие несколько секунд, я просто умру. От боли, от обиды и от разочарования.
– Кричи, мать твою!
И я закричала. Но не от удовольствия, а от всего того, что переполняло меня в этот момент. Не знаю, как он воспринял мой крик, но это помогло ему наконец кончить. Он сделал последний рывок и, вдавив меня в стекло, замер.
Я беззвучно рыдала, уткнувшись щекой в кабину и ждала, когда он уйдет. А он никак не мог отдышаться и почти лежал на мне.
Когда его дыхание немного восстановилось, он выпустил мои бедра из своих рук и только сейчас я поняла, как сильно он за них цеплялся. Уходи, пожалуйста, уходи, – требовало мое тело, моя душа, мое сердце.
А вместо этого Храмцов резко развернул меня к себе лицом, впился пальцами в мои щеки и, приблизив свое гневное лицо к моему, прошипел:
– Ты моя, слышишь?! И не смей флиртовать с другими мужчинами!
– Я не флиртовала! – сквозь зажатые щеки, оправдывалась я.
– Я не для того тебя одевал, чтобы ты жеманничала с другими! – будто не слыша меня, продолжал он. – Во Францию захотелось?!
Я зажмурила глаза, не желая видеть этих злобных глаз и его свирепого оскала.
И вдруг он резко меня отпустил и ушел.
Наконец-то.
А я рухнула на дно, сжалась в комок и зарыдала. Вода хлестала меня по макушке, и мне хотелось, чтобы ее напор стал сильнее, и она убила меня. Опустошенную, уничтоженную и изнасилованную. Человеком, которого, как мне казалось, я любила.
Глава пятая
Через час раздался звонок в квартиру. Я лежала в кровати и пустым взглядом смотрела в окно. Мое тело ныло и до сих пор чувствовало, как грубо с ним обходились. Я слышала трель, но не хотела вставать. Если это Храмцов, у него должен быть ключ. А никто другой и не мог сюда прийти.
Зазвонил телефон. В который раз.
Слышать я тоже никого не хотела.
Я умерла, меня нет, оставьте меня в покое.
– Лера! – услышала я из-за входной двери и стук по ней кулаком. – Открой, Лера!
Я вздрогнула. Артем! Что он здесь делает? Что-то с Романом Викторовичем?
И ноги сами понесли меня к дверям.
Я открыла ее в тот самый момент, когда в коридоре показалась соседка и стала ругаться на Артема за шум в столь поздний час.
– Простите, я не хотел.
Он заметил, что я открыла дверь и встревоженно посмотрел на меня. Он все также был в костюме и при галстуке.
– Лера, ты почему на звонки не отвечаешь?
Мне пришлось запустить его в квартиру, чтобы и дальше не тревожить соседей.
– Что случилось? – зажигая свет в прихожей, спросила я. – Почему ты приехал?
Как будто только сейчас разглядев меня, Артем смущенно забегал глазами. На мне была белая шелковая сорочка на тонких бретелях с кружевной вставкой на груди, которая совсем не скрывала всех прелестей. Я быстро схватила с крючка плащ и накинула сверху.
– Прости… Ты не отвечала на звонки, и я стал беспокоиться.
– С Романом Викторовичем все нормально?
– Я отвез его домой. Он был таким… раздраженным, когда вышел от тебя, и я не знал, что и думать.
Артем стал вглядываться в мое лицо, словно пытаясь считать хранящуюся на нем информацию. И наверняка заметил мои красные заплаканные глаза. И вместо того, чтобы порадоваться его тревоге обо мне, я ощутила укол в сердце. Кому-то оказывается было дело до меня, но только не тому, кому бы мне хотелось.
– Артем поезжай домой, – плотнее кутаясь в плащ, сказала я.