– Выходит, ты – шлюха, и спишь за деньги? – презренно бросил он мне в лицо.
Я вырвалась из его рук и отвесила ему смачную пощечину.
– С меня хватит! – разъяренно закричала я. – Вы уже достаточно оскорбили меня сегодня. Я вызову Артема, пусть он отвезет вас домой.
– Артем, Артем, Артем! – стукнув по столу, разъяренно повторил шеф. – Я слишком часто стал слышать его имя. Ты с ним спишь? С ним ты была у себя дома?
– Роман Викторович, у вас паранойя.
Я схватила свой телефон и нашла контакт Шведова.
– Артем, приезжай, пожалуйста, на квартиру. Романа Викторовича надо отвезти домой.
– Но… – недоуменно начал Шведов – я вообще-то здесь. Привез его.
Я перевела взгляд на Храмцова. Он силился усмехнуться, но гримаса получилась не очень. Пока он находился в квартире его развезло еще больше, и его надо было быстрее увозить отсюда, пока он не решил лечь спать.
– Замечательно. Поднимись за ним. Боюсь, он сам не дойдет.
А на следующий день я заболела. Я проснулась с ознобом, болью в горле и тяжестью в голове. Но в квартире не было никаких лекарств и даже градусника. Я выпила горячий чай, оделась потеплее, взяла с собой самые необходимые вещи и поехала к Жерару. Как и обещала ему.
Я всячески перед ним изображала радость от встречи и старалась не выдать своего состояния. Но зуб на зуб не попадал, и мне пришлось их крепче стискивать, чтобы они не стучали.
Жерар подарил мне картину, написанную на бумаге. На ней была изображена я на ромашковой поле. Акварелью. Такая счастливая и такая красивая. Будто бы вовсе не я.
– Нет, это ты. Такой я увидел тебя неделю назад. И в тот же день нарисовал эту картину. И я хочу, чтобы ты была такой всегда.
– Спасибо, я постараюсь. Выберу для нее самое лучшее место в доме. Ты молодец, не потерял навыка.
– А как с твоими художествами?
– Скоро ты приедешь домой, и сам все увидишь.
Кое-что я нарисовала специально для Жерара и привезла домой. Чтобы он видел, что я не лгала, когда говорила ему о своих самостоятельных уроках рисования.
После Жерара я поехала к себе домой и по пути зашла в аптеку. Описала фармацевту свои симптомы, и купила те лекарства, которые она мне рекомендовала.
Два дня я лечилась, но улучшений не наступило, и к понедельнику стало еще хуже. С утра температура была тридцать восемь и три и горло распирало от боли. Я позвонила в поликлинику и записалась на прием к врачу. О том, чтобы вызвать его на дом и не пойти на работу, не могло быть и речи. Я и так все выходные думала, чем встретит новая неделя, не уволит ли Храмцов меня после пятничного выпада, и прикрываться болезнью, чтобы отсрочить этот неизбежный момент, мне не хотелось.
Я взяла с собой лекарства и лечилась прямо на рабочем месте. Пока никто не видел. Даже камера. Планировала как-нибудь дотянуть до вечера, а потом пойти к врачу. Наверняка, он назначит мне антибиотики, и они быстро поставят меня на ноги. И никто даже не узнает, что я болела.
Я держалась весь день. Бодрилась, отвечая на телефонные звонки, чтобы никто не заметил хрипоты. Но кто-то все же обратил на нее внимание, и спросил, что с моим голосом. Но чисто риторически, потому что следом прозвучал другой вопрос, который был по делу, и моя хрипота тут же была забыта.
Особенно тяжело далось совещание. Меня бросало в жар, и жутко хотелось подойти к окну и распахнуть его настежь. Но вместо этого я обливалась по́том и пыталась вникнуть в суть обсуждения.
Нечеловеческими усилиями я разнесла кофе и даже смогла улыбнуться каждому, кто улыбнулся мне.
На Олега Валентиновича по понятным причинам я не смотрела, да и он предпочитал меня игнорировать. Чему я несказанно радовалась. Если бы он повторил свои попытки залезть ко мне под юбку, сегодня я пролила бы ему кипяток на голову.
До конца рабочего дня оставался час, и я молилась, чтобы Храмцов не завалил меня работой, и я смогла уйти к врачу своевременно.
После совещания я составила всю пустую посуду со столов в кабинете Храмцова на поднос и сделала два шага по направлению к выходу, но вдруг мои ноги подкосились, и я рухнула на пол. Вместе с посудой.
Звон разбившегося фаянса привел меня в чувства, и следующее, что я увидела это склонившееся надо мной обеспокоенное лицо шефа. Он что-то говорил.
– Лера, что с тобой? – Он приподнял меня с пола и оглядел всю с ног до головы.
– Я кажется упала, – ворочая головой, хрипло сказала я, а потом ахнула, заметив осколки чашек на полу.
Божечки, неужели я опять останусь без премии?
Храмцов подхватил меня на руки и куда-то понес.
– Роман Викторович, что вы делаете? Отпустите меня. Мне надо все убрать. Там осколки.