– И как он отреагировал? – поставив перед Артемом тарелку с рагу из морепродуктов, спросила я.
– Да вроде нормально. Он был чем-то занят, и мы долго не говорили, но по голосу я не услышал, чтобы он был чем-то недоволен.
Я села напротив Артема и, пожелав ему приятного аппетита, добавила:
– Хорошо. Ты написал ему, что мне закрыли больничный?
– Да.
– Тогда быстрее ешь и возвращайся в офис. А то шеф станет переживать, где ты задержался.
– Конечно, – принимаясь за второе, сказал Артем.
– Как твоя мама?
– Сейчас она дома. Принимает различные препараты, которые имеют свои побочные эффекты, и приходится бороться и с этим. Но мама у меня боец. Она стойко все выносит, и мы с сестрой не имеем права падать духом, видя, как она борется с болезнью.
– То есть после удаления молочной железы еще не время говорить об исцелении? Ты прости, я мало об этом знаю.
– Я понимаю, мы всем об этом мало знаем, пока не столкнемся сами. Нет, удаление молочной железы – это только начало. Потом одна терапия, вторая, чтобы убить все раковые клетки, какие могли остаться.
– Но надежда есть?
– Конечно. Мы будем верить в это до конца.
– Правильно. Так и надо, – я протянула руку к Артему и пожала ее, а потом отпустила его и спросила: – А твоя сестра проверялась на рак?
– Да, как только мы узнали о болезни мамы, она прошла обследование, и врачи успокоили ее, что волноваться не о чем. Но так как у мамы онкология, все равно надо регулярно наблюдаться.
– Конечно. А ваш отец…? Он жив?
– Нет. Они с мамой развелись, когда мне было всего четыре года, и она растила нас одна. Несколько лет назад он умер. Но мы не были близки с ним и после развода редко его видели.
– Почему они развелись?
– Он пил, поднимал на нее руку. Однажды и сестре досталось, когда она заступилась за маму.
– Ужасно! А твоя сестра сейчас замужем?
– Да.
– Ей повезло с мужем?
– Очень, Макс классный мужик. Зарабатывает немного, но любит сестру, и в этом плане я за нее спокоен.
– Конечно, это главное.
Когда мы закончили с обедом, Артем помог мне все убрать со стола, и я принялась мыть посуду.
– Когда выписывают твоего брата? – спросил Шведов.
– Ориентировочно через три недели.
– Ты вернешься домо́й, когда он приедет?
– Да, скорее всего. И, наверное, мне придется уволиться.
– Почему?
Артем стоял рядом со мной и протирал сухим полотенцем тарелки, которые я мыла.
– У нас был уговор с Романом Викторовичем на шесть месяцев. Скоро они истекут, и я больше ничего не буду ему должна.
– Хочешь сказать, ты с ним только из-за денег?
Я молчала, натирая тарелку, которую мыла до идеальной частоты, а на самом деле просто задумалась.
– У наших отношений с Романом Викторовичем нет будущего, Артем. Ты это прекрасно понимаешь.
– Но ты ведь его любишь!
– Не думаю, что это любовь.
Я домыла последнюю тарелку и протянула Артему.
– Лера, – как-то нерешительно начал Артем, принимая посуду, – а что будет потом?
– Когда?
– Когда вы расстанетесь.
– Я поеду с братом на лечение в Санкт-Петербург. Я нашла там клинику, которая займется его ногой. А потом мы вернемся и начнем все с чистого листа.
– Мы можем… остаться друзьями?
Я забрала у Артема тарелку, поставила ее на полку в шкаф, выключила воду и вытерла руки о полотенце.
– Конечно, Артем, – я развернулась к нему лицом и машинально протянула руку к его пиджаку, чтобы убрать соринку с его плеча. – У меня уже давно нет друзей, и я буду рада, если появится хотя бы один.
– У тебя нет подруг?
– Нет, – пожав плечами, ответила я и пояснила: – когда-то в детстве были, но после смерти родителей, когда началась вся эта история с Жераром, мне стало не до встреч с ними, и как-то я их всех растеряла.
И вдруг он делает то, чего я от него никак не ожидала. Он наклоняется и целует меня в губы. Коротко, осторожно, не касаясь меня руками. Я даже не успеваю оттолкнуть его, и в этот же момент слышу справа от себя до боли знакомый голос:
– По всем законам жанра дальше следует либо звонкая пощечина, либо страстный поцелуй, я бы подождал развязку, да времени нет.
Я резко оборачиваюсь всем корпусом к Храмцову и со страхом хватаюсь за спиной руками за столешницу. Он стоит в дверном проеме в одном костюме, в офисных туфлях и смотрит на нас исподлобья немигающим взглядом – от которого стынет в жилах кровь.