– Жора, давай я доберусь до дома, и мы поговорим. В автобусе неудобно говорить. Потерпи, я почти доехала.
– Жора? Когда я для тебя стал Жорой?
– Извини, я больше не могу говорить. Жди, я скоро буду.
Я отключила телефон. После этого подняла голову и посмотрела в зеркало заднего вида. Храмов следил за дорогой, но почувствовал мой взгляд, и перевел глаза в зеркало.
– Он знает о нас? – и объяснился: – Извини, твой брат говорил слишком эмоционально, я все слышал.
– Знает. Он нашел договор.
По глазам я поняла, что он усмехнулся.
– И теперь жаждет набить мне морду?
Я отвернула голову к окну и промолчала. Но потом решила, что раз мы заговорили о договоре, то надо бы продолжить тему. И пока он на расстоянии и не может до меня дотронуться, самое время расставить точки над i.
– Роман Викторович, – снова устремляя взгляд в зеркало, сказала я, – на днях я перечитала договор. В нем нет речи ни о каком продлении его действия из-за больничного или отпуска.
Шеф быстро стрельнул в меня взглядом и вновь направил его на дорогу.
– Нет? – как бы удивляясь, сказал он. – Странно. Я считал, я его добавил.
Что это было? Блеф? Он думал, я не буду перечитывать договор? Зачем он это придумал? Неужели и правда не хочет меня отпускать и ищет повод, чтобы удержать?
– Роман Викторович, тогда я думаю нам…
– Лера, – перебивает он, – поезжай в отпуск, отдохни. А потом приедешь, и мы поговорим.
Он как будто бы догадался, что я хочу прекратить наши отношения, и я услышала в его голосе решимость это предотвратить. Но по-прежнему не понимала, почему.
Но неожиданно мелькнула дерзкая мысль, и сердце быстрее застучало в груди. А если он влюбился в меня и хочет развестись? И все его приступы ревности, и последние встречи с поцелуями словно бы подтверждали ее.
Но я быстро отринула это предположение. Сомнительно, чтобы из всей вереницы его женщин, я оказалась особенной, и он захотел все бросить ради меня. Нет, он не тот человек. И я не особенная.
И по итогу я признала его маньяком, которому нравится чувствовать надо мной власть и упиваться ее плодами. Только этим все и объясняется.
Я не ответила ему, и остаток пути мы проехали молча.
Жерар сидел в зале и смотрел телевизор. Или создавал видимость просмотра. Он проигнорировал мое приветствие и даже не поднял на меня глаза, когда я вошла.
На мольберте был новый рисунок, и он немного меня обеспокоил. Грозовое небо, дождь и слякоть. И одна одинокая фигура, бредущая по этой непогоде в невидимую даль. Мужская. Что он хотел этим сказать?
Я села около Жерара на диван и прижалась к его плечу.
– Ты обиделся? Прости меня.
– С чего мне обижаться? Ты взрослая девушка, и сама знаешь, как тебе жить.
– Давай уедем, Жерар, – неожиданно – даже для самой себя – сказала я.
Он перевел на меня удивленный взгляд.
– Не понял. В каком плане? Мы и так едем в Питер на лечение.
– Нет, я не об этом. Насовсем. В другой город.
Жерар отклонился, сдвинул брови и еще внимательнее воззрился на меня.
– Все равно не понимаю, – сказал он.
– Давай продадим здесь квартиру и начнем все с начала в другом городе. Ты и я, вдвоем.
– И куда ты хочешь уехать?
– В тот же самый Питер, например. Пока ты будешь лечиться, я бы могла присмотреть для нас жилье. Где-нибудь на окраине, где нам хватит денег на покупку.
– И тебе не жалко здесь все оставить?
– А что мы тут оставим? Только могилы родных. Но мы сможем сюда приезжать, когда будет такая возможность. Что нас еще здесь держит?
– А как же твой Роман Викторович?
Я откинулась на диван и уставилась в телевизор. Но не видела, что там показывали.
– Он не мой, Жерар. И никогда не будет моим. Он не собирается разводиться. Я все придумала, чтобы успокоить тебя. Я не смогу прекратить эту связь, если останусь здесь. Когда он рядом, я становлюсь сама не своя. Я хочу уехать. – Жерар прижал меня к себе, и невольно слезы покатились из моих глаз. – Нам обоим будет лучше начать все заново на новом месте. Никаких воспоминаний, никаких соблазнов, все с чистого листа. Там мы поступим в какие-нибудь учебные заведения, там будем работать. И у нас будет свое жилье.
– Если ты так хочешь, я согласен. Мне здесь терять нечего.
Он погладил меня по голове, и мне стало так уютно и тепло в его объятьях, как не было уже давно. Как хорошо, что он у меня есть, и есть возможность не чувствовать себя одинокой и никому не нужной. Вместе мы со всем справимся.
– Что ты рисовал, Жерар? – шмыгая носом, спросила я.
– Да так, смотрел кино, и набросал оттуда сцену. Чуточку от себя добавил.