Достраивали этого Мирмидона разными способами, но все они равноправны в своей вторичности: уже имеющимся в традиции мирмидонцам присочинен предок. Попытки же возвести имя мирмидонцев непосредственно к муравьям-мирмекам (см. Strabo, 8. 6. 16, 375, Eusth. ad Dion. Per. p. 95 Huds.) c лингвистической точки зрения не успешны: имя муравьиного народа должно было звучать мирмеконцы, а не мирмидонцы. И тем не менее, этимологическая сказка не такая уж ложь. Чтобы понять ее «намек», нужно сопоставить рационалистические версии, пытающиеся объяснить миф о превращении муравьев в людей, мифы о подобных муравьям перволюдях и, наконец, греческие сказки о муравьином народе.
Итак, описывая почву Эгины, сверху каменистую, а в глубине глинистую, Страбон говорит о бедной растительности, но хороших урожаях ячменя и тут, в этом контексте, добавляет, что миф о муравьях, превращенных в людей, – ошибка. Эгинетов, оказывается, потому называли мирмидонцами, что они, подобно муравьям-мирмекам, копая землю, добывали хорошую почву и разбрасывали по поверхности, а сами жили в ямах, скупясь на кирпичи (Strabo 8. 6. 16, 375). О жизни эгинетов в норах сообщает и Феаген (Theag. FHG IV. 511, 17; ср. Schol. Pind. Nem. III. 21, Tz. Lyc. 176). За это их звали муравьями-мирмеками, а Эак был для них культурным героем, который научил их человеческой жизни, «вывел в люди» из-под земли.
Просвещение людей одновременно с выведением их из подземных жилищ и уподобление их муравьям не может не напомнить рассказ Прометея (Aisch. Prom. 439 sqq.). Люди, которых Прометей пожалел и научил всем искусствам, «жили в бессолнечных закутах пещер, подобно легким, как дуновение, (ἀήσυροι) муравьям». У Эсхила, как в мифе и в сказке, первоначальное состояние мира описывается в терминах иного, «того» света. Прометеевы «люди» не обладают разумом, они и глядя не видят, как слепые, и слушая не слышат, подобно глухим, они похожи на образы сновидений и проводят долгую жизнь, не умея строить ни каменных, ни деревянных жилищ. Вот откуда нелепая экономия кирпича у Страбоновых эгинетов, зарывавшихся в землю! Бессолнечные глубины пещер и подобные дуновениям существа, без слуха и зренья, живущие «долгую» (т. е. вечную) жизнь, напоминают о традиционных жалобах эпитафий на расставание со светом солнца, о загробных жителях – тенях снов, о противопоставлении краткой жизни на земле долгой, нескончаемой «жизни» в преисподней. «Просвещение» первобытных людей и выведение их к свету из-под земли – одна из транскрипций известного антропогенного мифа, согласно которому Прометей не выводит хтонических перволюдей из земли, а создает их – лепит из глины. Две версии – о сотворении людей из земли и выведении их из земли, связанные с Прометеем, находят свою полную параллель в такой же паре, связанной с Эаком: либо по его мольбе после гибели людского племени Зевс создает из муравьев новое, либо сам Эак просвещает подобных муравьям диких людей, делая их собственно людьми. Муравьи функционально выполняют роль подземных, хтонических, существ – «душ» до их вселения в людей.
В мировом фольклоре подземные демоны, хтонические народцы гномов и троллей связаны с металлами, они бывают хранителями сокровищ, прежде всего золота. Интересны в связи с этим следы античных (имеющих восточные параллели) легенд о муравьином народе. Легенда об индийских муравьях величиной «почти с собаку, но меньше лисицы», которые подобно обычным для Греции муравьям закапывались в землю, а на поверхность выбрасывали золотоносный песок, известна уже Геродоту (Hdt. 3. 102, ср. Strabo 2. 1. 9). Люди нападали на муравьев, чтобы отнять золото, а те пускались за ними в погоню. Особенно красочно эти храбрые звери-насекомые описаны у Диона Хрисостома (Dion. XXXV. 23). Земля, где живут муравьи, вся сияет золотом и горами золотой пыли, так что тот, кто захочет воровать золото днем, рискует ослепнуть. Муравьи гонятся за ворами и либо гибнут сами, либо убивают грабителей. Дион отмечает их отвагу и воинственность. Следы аналогичной легенды сохранились и в Аттике. Грамматик Гарпократион (Harpoc. p. 185, 2. Dind.), комментируя аттического комедиографа Евбула (Meineke III. 215), поясняет, что некогда по Афинам распространилась молва о том, что будто бы в Гиметтских горах есть много золотого песка, охраняемого воинственными (μάχιμοι) муравьями. Взявшись за оружие, афиняне отправились в поход, а возвратясь ни с чем, смеялись друг над другом, говоря: «Надеялся хоть золота поплавить!» И в версиях Геродота-Диона и в анекдоте о легковерных афинянах мы видим подвергшееся известной рационализации (при всей его сказочности и фантастичности) представление о воинственных и опасных подземных существах, которые носили имя мирмеков. Не кажется невероятным предположение, что отождествление этих хтонических существ с известными насекомыми вторично. Отождествление с муравьями могло происходить именно на путях рационализации. Намек на это содержится, например, в увеличенных размерах легендарных воинственных мирмеков «величиной с собаку или лисицу». В то же время аттическая легенда-анекдот извлекает комический эффект как раз из того обстоятельства, что вооруженные афиняне отправились против мирмеков, понятых уже как крохотные насекомые. Можно было бы сказать так: афиняне пошли воевать с подземными демонами, а те оказались (обернулись) простыми муравьями.