Тони нагнулся к замочной скважине. Открыл дверь. Вошел внутрь. Быстро подошел к столу синьорины Нишеми. Остановился. Отошел назад. Осмотрелся. Снова подошел к столу. Взял пудреницу. Открыл. Понюхал. Улыбнулся. Взял флакончик с лаком для ногтей. Посмотрел на просвет. Вернул на место. Взял пилку для ногтей. Долго ее изучал. Вспомнил о ногтях синьорины Нишеми и бросил пилку на стол.
Этажом выше Нуччо услышал звук звякнувшей о столешницу пилки. Он замер, настороженно оглянулся и поддернул штаны.
Тони быстро шагал к двери, ведущей в подвал. Зажег свет, спустился по лестнице. На полках аккуратными рядами тянулись груды коробок с миндальными пирожными. Он взял одну, две, три. Потом поставил коробки на место, взял упаковку из десяти коробок и, стараясь не упасть, пошел к лестнице. Носом клюнул выключатель, гася свет, и мелкими шажками направился к выходу.
– Ты кто?
От испуга Тони уронил упаковку. Повернувшись, он увидел Нуччо.
– Нуччо!
– А-а, это ты, Тони!
Какого хрена Нуччо делает в «Миндальной пасте», да еще в воскресенье?
– Дядя Сал наверху?
– Кто?
Странный он какой-то, опять небось наркоты нажрался! Тони медленно отступал к двери.
Нуччо наступал.
– А… Дон Скали? А, да… Он сейчас придет. Пошел закончить одно дельце, сказал, скоро вернется…
Скоро вернется! Так я и поверил, что дядя оставил тебя одного в доме! Расскажи эту хренъ своей сестре, идиот!
Тони продолжал пятиться.
– Ну, тогда ладно… Скажи ему, что мне понадобились пирожные для барбекю. Передашь?
– Как только вернется, сразу передам.
– Ну, я пошел…
– А пирожные не возьмешь?
Тони посмотрел на валяющуюся на полу упаковку с миндальными пирожными.
В это мгновение Нуччо бросился на него и опрокинул на стол синьорины Нишеми.
Пиппино подошел к двери «Миндальной пасты Скали». Быстро оглядел обе стороны проспекта Италии. Перевел взгляд на замок и увидел, что из него свисают ключи на брелоке в виде слона. Вытащил сицилийский нож и бесшумно скользнул в дверь.
Сцена, представшая его взору, привела бы в замешательство кого угодно, но только не его, Пиппино, Олеандра дона Лу Шортино. Тони сидел верхом на Нуччо, лежавшем уткнувшись мордой в письменный стол синьорины Нишеми. Одной рукой он рвал волосы с башки Нуччо, а кулаком другой колотил его, вереща, как торговка рыбой: «Не-е-ет! Ты не убьешь меня! Что я тебе сделал? Нет! Ради бога! У меня жена и дети! Жена и дети!»
При виде Пиппино Тони замер.
Пиппино подошел поближе.
Тони спрыгнул с Нуччо. Посмотрел на нож в руке Пиппино, потом на пилку для ногтей, зажатую в его собственном кулаке. Весь забрызганный кровью, он упал на колени и зарыдал.
– Не-е-ет! Что я вам всем сделал? Я здесь ни при чем! Пожалейте меня, прошу вас, пожалейте!
Пиппино нагнулся и осмотрел Нуччо. Тот уже не дышал.
Не удостоив Тони лишним взглядом, Пиппино поднялся на второй этаж и обнаружил бездыханное тело дяди Сала, распластанное на полу с широко раскинутыми руками и торчащей из горла стрелой.
Нагнувшись, внимательно рассмотрел стрелу.
Что за хренъ здесь случилась?!
Поднялся на ноги, отряхнул брюки и по лестнице пошел вниз.
Тони все еще стоял на коленях, не в силах прийти в себя.
– Твоя работа? – спросил Пиппино, показывая на второй этаж.
– Нет! Прошу вас, не надо! Я только хотел взять миндальных пирожных… Миндальных пирожных… Я здесь ни при чем… Ни при чем!
– Вставай.
– Что?
– Вставай, говорю, уходим.
– Что?
– Уходим, я сказал.
Тони встал. Посмотрел на мертвого Нуччо, уткнувшегося носом в стол синьорины Нишеми.
– Ты кто? Что там случилось? – спросил он.
– Почему ты убил своего дядю?
– Чтооо?!
Пиппино посмотрел на Нуччо.
– Ладно, проехали. Пошли.
Тони окончательно перестал что-либо понимать.
– Пирожные.
– Что – пирожные?
– Пирожные. Ты разве не за ними приходил?
Тони посмотрел на упаковку.
– Да…
– Ну так бери их.
Как-то утром в салон Тони пришел муж синьоры Ло Джаконо. Тони поздоровался с ним и показал, где можно сесть и подождать, пока он закончит трудиться над прической его жены. В ответ синьор Ло Джаконо, ни слова не говоря, так заехал ему кулаком в челюсть, что Тони пришел в себя только спустя четверть часа.
Все послеобеденное время он провел в полосатом кресле, глядя в пустоту, и напрасно Агатино пытался встряхнуть его, бранясь и крича, словно ужаленный тарантулом.
Сейчас Тони чувствовал себя примерно так же.
– На мой взгляд, вы здесь абсолютно ни при чем, – сказал Пиппино, переходя на «вы».
Сидя за рулем оранжевого 127-го «фиата», Пиппино медленно вел машину. Машина чужая, и он старался аккуратно переключать скорости.
– По-моему, там вообще ничего не случилось, тем более что вас даже и близко не было.
Тони с видом идиота смотрел на него из-под опущенных век.
Неожиданно Пиппино с такой силой вдавил тормоз, что из упаковки посыпались коробки с пирожными.
– Потому что, если вы не уясните себе этого сейчас, пройдет год, или два, или десять лет, но я к вам приду, я найду вас и всех перережу, одного за другим, вы меня понимаете? Лучше вам нас не беспокоить. Тогда и мы вас не потревожим. Потому что в противном случае я буду вынужден убить вас, ваших жен, а также ваших детей и внуков!
Идиотское недоумение на физиономии Тони сменилось ужасом.
– Кажется, что-то с глушителем, – обронил Пиппино. – Ну и машина у вас, чтобы ей пусто было! Кстати, да будет известно вашей светлости, у меня есть права на вождение бетоновоза.
Пиппино переключился на первую скорость, и машина еле поползла.
– Куда дальше? – спросил он, тормозя на перекрестке.
– Туда, на круг… – прошептал Тони.
Возле дома Тони Пиппино аккуратно припарковал машину впритирку к тротуару. Вылез наружу, одернул пиджак и ушел. Пешком, как и пришел. Тони провожал его взглядом до тех пор, пока он не исчез за поворотом кольцевой дороги, словно Тони Баретта в переулках грязного нью-йоркского квартала.
– Что случилось? Кто это был?
Тони резко повернулся и увидел Четтину, которая смотрела на него из окна.
– Ты привез эти чертовы пирожные? Неси скорей, гости заждались.
– Четтина, – прошептал Тони, – будь добра, вынеси мне брюки и рубашку.
– Ты что, прямо в машине будешь переодеваться? – Четтина завертела головой, проверяя, нет ли на улице прохожих.
– Четтина, пожалуйста, не затевай сейчас никаких споров. Прошу тебя, принеси мне брюки и рубашку.
– Не валяй дурака, Тони. Давай пирожные, потом поднимешься и переоденешься дома.
– Четтина! – взорвался Тони.
Четтина исчезла в комнате, ругаясь и всплескивая руками.
– Да иду я, иду!.. Совсем стал психом с этими американцами!
Когда она принесла к машине брюки и рубашку, Тони сурово скомандовал:
– Садись!
– В машину?
– Садись, я сказал! – в его голосе звучал металл.
– Сажусь, сажусь. – Четтина обошла машину и уселась рядом с Тони. – Что дальше?
– Дядю Сала убили, – коротко сообщил Тони.
Четтина широко распахнула глаза, разинула рот и застыла, утратив дар речи.
– Только что, в «Миндальной пасте».
– Ты был там? – содрогнулась Четтина. Тони кивнул.
– И кто это сделал?
– А я почем знаю! Я вошел в магазин, тихо взял пирожные, и тут вдруг появляется Нуччо и нападает на меня! Он и меня хотел прикончить!
– Нуччо хотел тебя убить?! За что? Это он убил дядю Сала?