— Стой! — крикнул один.
Меня так и подмывало припустить во все лопатки, но ноги вдруг стали какие-то деревянные. А кроме того, если бы я побежал, эти черти решили бы, что я испугался!
Но тут один из них подставил мне подножку, я споткнулся и упал, а мой портфель отлетел в сторону.
— Ты что же не слышал, что нужно остановиться?
Я поднялся, подобрал портфель и хотел идти дальше, но мне снова подставили подножку.
— Отдохни немного, куда спешишь? захихикал длинный, тот, у которого нос картошкой.
А второй ни с того ни с сего вдруг двинул меня кулаком в бок.
— Как ты смеешь сидеть в моём присутствии? — закричал он. Потом схватил меня за руки и стал выворачивать их.
— И за что тебя зовут Ницэ Пеницэ? Пёрышко, когда на него нажмёшь, пищит..
Они ждали, что я закричу… Но я назло им молчал, а потом вырвался и бросился с кулаками на того, который держал меня за руки. Застигнутый врасплох, он вскрикнул от боли, но тут же снова вцепился в меня, да так, что от моей куртки отлетели две пуговицы и воротник рубахи разорвался. Я защищался как мог, но он всё-таки поймал меня и крикнул второму:
— А ну, бей его! Дай ему как следует! Вот тебе, получай карикатуру!
Меня душили слёзы… И вдруг совсем рядом раздался женский голос:
— Ах вы, хулиганы, что это вы здесь вытворяете. Оставьте ребёнка в покое!
Они меня тотчас же отпустили. Но напоследок один из них прокричал мне в самое ухо:
— Если скажешь кому-нибудь слово, тебе несдобровать…
Драчуны удрали, а я чувствовал, как у меня заплывает левый глаз и ноет окровавленное колено. Я едва не кричал, и не столько от боли, сколько от стыда и обиды. Я должен отомстить! Но разве мне с ними справиться?.. Эх, был бы у меня брат боксёр, как у Опрана!.. Но ничего. Я всё расскажу Томе! Правда, он не боксёр, но всё равно, он их обоих разотрёт в порошок.
Не помню, как я добрался до дому.
— Откуда это ты, голубчик, в таком виде? — налетела на меня моя сестра, Санда, едва я переступил порог.
— Оставь меня в покое! — огрызнулся я.
— Счастье твоё, что нет дома папы, он бы тебе задал.
— А тебе какое дело?
— Скажи хотя бы, с кем ты подрался.
Санда всегда такая. Что бы ни случилось, она всегда повторяет: «Папа тебе задаст!» Санда старше меня всего на несколько лет, но воображала страшная.
— Ты что же не слышишь, что ли? Живо говори, что с тобой стряслось! С кем подрался?
— Не скажу! Что ты мне можешь сделать?
— Не скажешь? — нахмурилась Санда. — Ты еще, кроме всего прочего, грубиян? Да, я знаю, все вы, мальчишки, грубияны и задиры.
— А вы, девчонки, ябеды.
— Как? Что ты сказал? Вот я тебя…
Я удрал во вторую комнату, захлопнул за собой дверь и запер её на ключ.
— Ну, что ты теперь мне сделаешь? — кричал я из-за двери.
— Ужина ты сегодня не получишь, — ответила Санда.
Но кто бы после всех этих несчастий мог думать о еде? Я снял туфли и бросился на диван. Да, жизнь трудная штука: два огромных олуха налетают на тебя, лупят в своё удовольствие, ты приходишь домой… И что же? Здесь на тебя набрасывается родная сестра…
Ну как после всего этого жить?
Не знаю, как долго я размышлял о жизни, но вдруг кто-то постучал ко мне в дверь.
— Кто там? — встрепенулся я.
— Тома!
Я обрадовался и быстро отворил ему дверь.
— Ух, ты? Санда, оказывается, права: ты как будто вернулся с войны! — ахнул Тома.
— Честное слово, это неправда, Санда всё врёт, — пожаловался я. — Ты послушай только, что со мной случилось.
И я в нескольких словах рассказал Томе всю историю. Я ждал, что он придёт в ярость, и мы вместе с ним разотрём в порошок моих обидчиков. Но Тома сидел как ни в чём не бывало.
— Ну и что ты теперь собираешься делать?
— Я? Я хочу, чтобы ты отколотил их как следует!
— То есть как — отколотил? — удивился Тома. — Зачем они мне нужны? И потом, что ты хочешь, чтобы и я тоже стал хулиганом? — Он расхохотался.
Мне показалось, что я ослышался… Как, Тома хочет их простить?
— Око за око! — закричал я тут, вспомнив вдруг слова, вычитанные в какой-то приключенческой книге.
— Вот я и говорю то же самое, — согласился Тома. Отомстить им надо, но только по-другому. Твоим же оружием…
— Моим оружием?
— Послушай, Флорикэ, почему тебя называют Ницэ Пеницэ?
Честное слово, я ничего не понимал! Тома всегда разговаривает как-то странно, не знаешь, к чему он клонит…
— …Разве не из-за твоих карикатур? — продолжал Тома. — Ведь теперь никто не называет тебя по имени. Так почему бы тебе не оправдать своё прозвище? Садись и нарисуй ещё одну карикатуру. Изобрази, как они на тебя напали…
— Ни за что на свете! — закричал я и даже вскочил с места. — Не буду больше рисовать!
— Это почему же?
— Ты хочешь, чтобы вся школа узнала о том, что меня побили? Чтобы все надо мной смеялись? Спасибо тебе большое!
— Но ведь смеяться будут не над тобой!
— Тебе легко так говорить! А они меня снова отколотят. Не хочу! Не хочу, и всё!
— Ах, вот ты как рассуждаешь, Флорикэ! Значит, мой брат трус! Это интересно…
Вот как он повернул мои слова.
— Почему же трус? — обиделся я.
— Ну, поступай как знаешь. Я теперь вижу только одно: ты получил несколько тумаков, и сразу вся твоя отвага испарилась. Ничего себе, а ещё Пеницэ! — сухо закончил разговор Тома, взял со стола книгу и спокойно уселся читать, словно меня и на свете не было.
Теперь мне хотелось лишь одного — пойти и утопиться. Ещё этого не хватало: после всего, что случилось, меня же обозвали трусом. Ну и жизнь! Если я нарисую карикатуру, меня задразнят. Я уже и теперь слышу, как смеются надо мной ребята: «Это Пеницэ, тот самый, которому дали взбучку!» Нет, не буду рисовать. Ни за что!
Санда потом всё-таки смилостивилась и молча дала мне поесть. Я хорошо видел, что она очень обижена: ходила вокруг меня, словно я стул какой-нибудь, а не человек. Даже не взглянула в мою сторону.
Я поел и взялся за арифметику. Три раза переписал условие задачи, но ни словечка не понял. Принялся писать ещё раз, но тут к нам вошёл Джелу. Он весь сиял, и казалось, что даже очки его смеются.
— Пеницэ, потрясающая новость! Твоя карикатура…
— Меня всё это не интересует, — процедил я сквозь зубы.
— Ты что, ушибся?
— Ничего не ушибся, просто кошка меня поцарапала…
Джелу недоверчиво хмыкнул.
— Ты очень невежлив с гостями, — подал свои голос Тома и отложил книгу в сторону. — Сейчас я объясню тебе Джелу, что это за кошка…
И он всё ему рассказал.
— Ух ты, какую статью я теперь напишу! — решительно заявил Джелу. — Узнают они, как травить корреспондентов! — (Ну и словечки умеет говорить Джелу! И откуда он их только берёт?) — А ты нарисуешь такую карикатуру, что им жарко станет.
— Не нарисую! — отрезал я.
— Как так? Почему?
— Так. Просто он боится, — пояснил Тома.
— Ты боишься, Пеницэ? Ну ничего, обойдёмся и без карикатуры. Но в заметке я напишу: «Хулиганам удалось запугать нашего Пеницэ, и он готов сложить своё оружие…» До свидания!
Я так и остался с разинутым ртом. Это как же так? Появится такая статья? Хуже этого и не выдумаешь.
— Стой! — закричал я и остановил Джелу у самого порога. — Так нельзя. Ты этого не сделаешь!
— Почему — не сделаю? Статья должна появиться обязательно. И все будут знать, что ты испугался.
— Ты что же, Джелу, хочешь выставить меня на посмешище? Не выйдет! Значит, ты думаешь, что я трус, да?.. Ты так считаешь? Ладно… Через полчаса карикатура будет готова!
Я заметил, что Тома и Джелу переглянулись.
— Раз так, то я остаюсь у тебя писать статью, а ты рисуй карикатуру, — сказал Джелу, протирая платочком свои очки. — А теперь слушай новость: классный руководитель семиклассников увидел в стенгазете твою карикатуру и сказал, что не оставит их поступок без последствий… Ну и заваруха началась!