— Да в том-то и дело, что… я сам не знаю. Поэтому я и пришёл к вам. Честное слово… я бы вам дал велосипед. Но вы же сами видели, что за тип этот Оакэ… И что мне теперь делать без брюк?..
— Да, положеньице!
Я слушал Тимофте и как-то даже забыл, что брюки лежат у нас. Какое-то мгновение я даже верил, что их украл Оакэ, и искренне посоветовал Тимофте:
— Иди домой и расскажи всю правду. Пусть твой отец займётся им как следует.
— Отец? — выпучил глаза горнист. — Только этого не хватает! Да если дома узнают, что я надевал эти брюки!.. Ведь это мои праздничные, воскресные брюки!
«Так, значит, ты, Тимофте, хвастался своими брюками и обзывал нас малявками, а дома и не узнали что ты их надел… Все понятно — подумал я. — Как же ты теперь выберешься из этого капкана, если твои чудесные брюки находятся в шкафу у Джелу. Как, а последователь?»
Думая об этом, я с трудом сдерживал смех, а Джелу сидел с невозмутимым лицом, склонившись над шахматной доской. У него был такой вид, словно он пытается привести к одному знаменателю целую страницу дробей. Эх, если бы Тимофте знал правду, если бы он знал, что его брюки находятся здесь рядом, за его спиной! Он разорвал бы нас на мелкие куски…
— Знаешь, пошли ему ультиматум? — решительно выпалил Джелу.
— Что послать? — переспросили мы с Тимофте.
— Энергичный ультиматум! Да, это единственный выход.
Ну и голова у нашего Джелу! Я уверен, что он станет известным учёным.
— Ультиматум? А что это такое? — спросил горнист, почёсывая затылок…
— Я его отредактирую, — продолжал своё Джелу. — Подсунешь ему под дверь и не позднее завтрашнего дня получишь свои брюки обратно.
Через несколько минут мы написали на листке бумаги следующее: «Если завтра ровно в 18 часов ты не принесёшь мне домой брюки, тебя ждёт смерть. Смерть — или брюки!»
— Что? — подскочил Тимофте. — Кто же его убьёт?
— Как так «кто»? — удивился Джелу непонятливости Тимофте. — Ты и убьёшь…
— Я?.. И не подумаю! — Горнист испуганно отшатнулся, схватил ультиматум, как видно собираясь его разорвать.
— Постой, — остановил его сердито Джелу. — Ты хочешь получить свои брюки обратно, так или не так? Если хочешь, то делай, как тебе говорят. Пойми ты, ведь это ультиматум!
— Ладно, ладно, — пробурчал Тимофте. — Ультиматум так ультиматум! Только бы Оакэ мне не всыпал.
Горнист ушёл, спрятав бумагу в карман. Мы уговорили его прокрасться как-нибудь к Оакэ и подсунуть ему записку под дверь.
Когда мы с Джелу остались одни, я сказал:
— Ты знаешь, какая теперь заварится каша? Может, лучше отдать ему брюки? Мы уже и так отомстили.
— Нет, я хочу, чтобы они поссорились, а потом… — тут Джелу перешёл на таинственный шёпот, — мы возвратим брюки. План у меня прекрасный! И главное — завтра точно в шесть часов вечера нужно быть у Тимофте.
Новости, которые сообщил нам Тимофте утром, были не очень-то приятные. Оказывается, ещё до уроков он встретился на улице с Оакэ. Тот, как видно, уже прочёл ультиматум, потому что прямо кипел от ярости. Тимофте сказал, что только чудом ему удалось улизнуть. Он удирал, ни разу не оглянувшись, а Оакэ кричал вслед: «Брюки захотел… Я тебе покажу такие брюки!» И вот из-за всего этого Тимофте не верил в успех ультиматума. К счастью, дома об исчезновении брюк ничего ещё не знали. Но, конечно, скоро всё станет ясным, если только Оакэ не возвратит их сегодня же. А если всё обнаружится…
Мы утешили Тимофте, что всё наладится: Оакэ испугается и обязательно вернёт брюки в указанный срок. Иначе и быть не может! Нужно только подождать до шести часов и держаться всем вместе. Так будет лучше. Кто знает, что ещё может случиться?..
Когда закончились уроки, Тимофте угостил нас нугой. Да, теперь уже и речи не было о «малявках» или о чём-нибудь в этом роде… И, значит, правильно мы сделали, что унесли его брюки! Он уже не задирал больше нос и «последователем» себя не называл. Признаться, мы тоже немного поостыли, и в половине шестого обещали к нему зайти.
Вы знаете, что за план придумал Джелу? Мы все будем сидеть у Тимофте, а в это время двоюродный брат Джелу принесёт брюки. Он позвонит у входной двери, положит на порог свёрток с брюками и сразу убежит. Сделать всё это надо ровно в шесть часов, как раз в срок, указанный в ультиматуме! Мы уже заранее представляли себе, как изумится наш горнист…
После обеда мы, как и условились, пришли к Тимофте. Расположились в столовой и сделали вид, что решаем задачи. Вместе с нами сидела мать Тимофте, госпожа Мальвиния, женщина такого огромного роста, что рядом с ней даже её сын выглядел каким-то карапузом. Она что-то шила, радуясь, как видно, что мы заняты уроками. Но это-то и путало все наши планы. Ведь госпожа Мальвиния не должна была видеть, как принесут брюки, — она же ничего не знала об их исчезновении. Мы с Джелу только об этом и думали и сидели как на угольях. Даже Тимофте не так волновался: он ведь не очень-то верил, что Оакэ примет ультиматум. Без десяти минут шесть раздался звонок. Мать Тимофте отложила в сторону работу и уже хотела пойти открыть дверь, но тут Джелу толкнул меня под столом ногой. Я сидел ближе всех к двери.
— Не беспокойтесь, пожалуйста, я открою сам!
Сказано — сделано. Я подлетел к наружной двери, открыл её, но на пороге оказался какой-то старичок, спутавший номер квартиры.
Мы все трое облегчённо вздохнули и вновь принялись «решать задачи», каждую минуту поглядывая на часы. Госпожа Мальвиния спокойно пришивала пуговицы. А я думал в это время, как мне побыстрее спрятать свёрток в маленькой передней и что сказать, когда меня спросят, кто звонил. Всё остальное пойдёт легче: госпожа Мальвиния выйдет из столовой, я внесу туда свёрток…
Дзинь!..
Я снова бросился к двери.
— Какой вежливый ребёнок, — услышал я голос мамы Тимофте.
Но только напрасно был я таким вежливым. Это звонил почтальон. Он принёс письмо, и я, передав конверт госпоже Мальвинин, уселся на место.
— Джелу, а вдруг твой двоюродный брат не придёт? — шепнул я ему на ухо так, чтобы ни Тимофте, ни госпожа Мальвиния не слышали.
— Придёт обязательно! — ответил Джелу уверенным тоном.
Горнист хмуро смотрел на часы: было уже десять минут седьмого. И в этот самый миг раздался короткий звонок. Я бросился было к двери, но — бывает же такое! госпожа Мальвиния решительно остановила меня:
— Бедный мальчик, ты совсем не занимаешься из-за этих звонков.
— Да нет, ничего, разрешите…
— Не нужно, я открою сама.
Мы так и замерли. Послышался какой-то шелест, а потом удивлённый возглас госпожи Мальвинин:
— Что это такое?
Она вошла в комнату, держа в своих крепких руках сверток, положила его на стол, за которым мы «занимались», и развернула.
— Что за чудеса! — воскликнула она, увидев брюки, и сразу же обратилась к Тимофте: — Это же брюки твоего отца… Как они попали в этот свёрток? Что ты скажешь на это?
Тимофте так и остался сидеть с разинутым ртом. В самом деле, что он мог сказать?
— Ультиматум… — пробормотал он, но тут же запнулся, так как я наступил ему на ногу.
— Что ты говоришь? — переспросила его госпожа Мальвиния.
— Ничего… я… совсем ничего… — невнятно пролепетал Тимофте.
— Это любопытно. Весьма любопытно! — продолжала мать Тимофте и принялась выворачивать карманы брюк. — А это что ещё за чудо? — воскликнула она, выложив на стол несколько пёрышек, карамельку, небольшой моток ниток и кусочек мела. — Это твоё? — грозно спросила она Тимофте.
— Моё?.. Нет, нет…
— А это?
Она вытащила из кармана большую белую резинку, на которой крупными буквами было написано: «Тимофте, пятый класс».
— Ну, а это что такое?
— Не знаю, мамочка, я совсем не понимаю, как сюда попала резинка.
— Не знаешь? Ты не знаешь, как попала твоя резинка в новые брюки отца?