Костя посмотрел на фотографию старика в шляпе, на пианино, на облезлые стены. Жить здесь? Нет уж, увольте! Он уйдет. Георгий сказал, что стать призраком плохо. Отсутствие крыши над головой - это, конечно, грустно, но с другой стороны, с его же слов призраки свободны. И, судя по всему, их довольно много. Может, в том, чтобы быть призраком, есть свои преимущества?
Хмыкнув, он направился в другую комнату, куда удалилась хранимая персона. Эта комната оказалась спальней - большая кровать, застеленная зеленым покрывалом, шкаф с книгами, одежный шкаф, гладильная доска, стул, погребенный под брошенной одеждой, плотно задернутые шторы, тусклый светильник под потолком, изукрашенный неизменной паутиной. Погруженная в полумрак комната походила на склеп, а не на женскую спальню, и на мгновение Косте показалось, что он чувствует холод, исходящий от ее стен. Хранимая персона стояла возле шкафа и производила затейливые телодвижения, пытаясь высвободиться из свитера со слишком узким воротом.
- О! - сказал Костя, потрогав кровать
препятствие!
и вальяжно повалившись на нее. - Стриптиз?! Давай, детка!
"Детка", взлохмаченная и раскрасневшаяся, вынырнула наконец из свитера, швырнула его на стул и принялась за юбку. Костя забросил руки за голову, насвистывая песенку из фильма "Красотка", внимательно разглядывая постепенно обнажавшуюся натуру и прислушиваясь - не появятся ли какие-нибудь ощущения. Нет, ничего. Либо Георгий не соврал насчет отсутствия сексуальных потребностей, либо все дело было в неаппетитности обнажавшейся натуры. И все же, несмотря на злость, он чувствовал некоторую неловкость. Все ж таки, он не школьник и не вуайерист. Хотя, наставник ведь сам сказал от персоны ни на метр не отходить? Он не говорил, что при этом надо зажмуриваться. Вот Костя и не отходит. А то, что Анна Юрьевна раздевается - не его вина.
- Вот так, - пробормотал он, перестав насвистывать, - теперь колготочки... А вообще что-то в этом есть... Поразительно, ты даже раздеваешься некрасиво! Где изящество движений, где их округлость... и где, кстати, талия? Елки, ну и экземплярчик! Интересно, ты хоть раз была в парикмахерской? Это ж даже прической не назовешь!..
- Апчхи! - сказала Анна Юрьевна, слегка подпрыгивая и подстукивая зубами. - Как же холодно! Они в этом году батареи вообще не собираются включать?!
- Позвони, да узнай! - отозвался Костя. - Я-то себе давно автономку поставил, на коммунальщиков надеяться смысла нет. Их пока в угол не зажмешь с плоскогубцами, они ничего сделать не сподобятся.
- Не топят, а счета присылают космические! Не буду ничего платить! - заявила персона, заводя пальцы за застежку лифчика.
- И тут все коммунальщики сели рядком и заплакали, - фыркнул Костя. - Ой, как же Анна Юрьевна не будет нам платить?! А мы ведь так старались, платежку распечатывали ей каждый месяц... Да все ты заплатишь, знаю я таких!
- Ни копейки не дам!
- Да куда ты денешься?!
Она расстегнула лифчик, бросила его на стул, и Денисов, присвистнув, резко сел на кровати, пожирая глазами пышную сливочную грудь. Может, потребностей и не было, но смотреть очень даже хотелось!
- А вот это мне нравится! - мурлыкнул он. - Хотя я, вообще, излишне грудастых не очень люблю... но вот это, ты знаешь, одобряю. Вот тут придраться не к чему! Но все остальное, Юрьевна, это кошмар! Мышц никаких - один жир! Что ж вы себя так запустили, а, тетя?! На фитнес вам надо идти! Нет, не идти - бежать вам надо на фитнес!.. Хотя с твоим пристрастием к десертному и фитнес может не помочь. С тыла как минимум килограмм десять надо убирать! И живот... ну что это такое?! А ноги?!
Все же Костя вынужден был признать, что хранимая персона на деле вовсе не такая объемистая, как ему показалось вначале - и пуховик, и свободная одежда сильно увеличивали ее фигуру. Анну Юрьевну нельзя было назвать толстой. Скорее пухлой, но все равно чересчур для ее роста. В ней было метр шестьдесят пять - не больше, значит скидывать нужно не меньше половины. Денисову нравились женщины высокие, худощавые, тренированные, знающие, что нужно делать со своим телом. Ангелина, например, при всей своей бестолковости, в постели была просто профессором. Эта же, сразу видно, флегматик, на свое тело давно плюнула и вряд ли уже когда-нибудь будет способна на затейливые кувыркания.
- Ладно, - сказал Костя, запоздало отворачиваясь, - все-таки как-то это неприлично. Скажешь, когда закончишь.
Ответом ему были звонкие шлепки босых ног по коридорному линолеуму. Костя неохотно слез с кровати и направился к дверному проему. Проходя мимо стула, он растопырил пальцы над чашечками брошенного бюстгальтера и уважительно сообщил самому себе: