Константин плачет и стонет, дёргая обездвиженными руками и ногами.
– Ладно! Ладно! Я буду говорить! Я буду! Задайте вопрос!
– Конечно будешь, куда ты денешься, чертила! Но я тебя всё равно так никуда не отпущу, мы ещё чаю не попили!
Сирин размахивается свободной левой рукой и бьёт связанного мужчину в лицо. Под костяшками что-то очень приятно трескается. Изо рта мужчины начинает идти кровь.
– А теперь давай рассказывай, на что мои деньги тратятся.
Константин замялся.
– Ты не понял?! – ещё один удар по лицу. Новый поток крови из рассечённой губы заливает расшатанные зубы.
– Ваши деньги… Ну…
– Химиотрассы!
Заплаканные глаза Константина приоткрываются.
– Откуда вы… То есть… Вы знаете?!
– А я много чего знаю, урод. Значит, прав я был, так? Так?!
– Ну… да…
– Давно? Давно это делается?
– Я не знаю… Я как пришёл, проект уже вовсю работал.
– «Проект»… – Сирин ядовито хмыкнул. – Ладно. Дальше.
– Что дальше?
– Дальше! И давай без возни!
– Про химиотрассы, – Константин всхлипывает и испуганно бегает глазами, – я толком ничего и не знаю больше.
– Дальше.
– Хм… кхм…
Новый удар, резкий и внезапный, пришёлся в уже разбитое колено. Пленник воет громче прежнего. По его лбу текут крупные капли пота, искрящиеся, как первые звёзды, взошедшие над кровавым закатом разбитого рта.
– Костя, не тяни!
– Климаааат! – кричит Костя.
– Вот. Давай.
Сквозь слёзы, задыхаясь, он продолжает – отрывисто и неровно.
– Мы финансируем климат-пушки. Не сами их делаем. Только… финансируем. Сами мы почти ничего… не делаем.
– Что за пушки?
– Их только в разговоре… называют пушками. Это такие здания в глуши. С целым комплексом огромных антенн. Официально – это станции изучения климата. И отчасти это правда. Но ещё они могут… антеннами разогревать атмосферу. И вызывать изменения климата.
– А вам это зачем?
– Я не знаю. Может для войны. Наверно для войны. Я не знаю. Не знаю!
– Ладно. Дальше.
Константин вытолкнул изо рта сгусток крови и отрешённо заговорил:
– Ещё частные армии. Как вы и говорили сегодня… в банке. Немного на слежку в интернете. Иногда на чужие выборы… в другой стране… Вроде всё.
– А чипирование? – грозно повысил голос Сирин.
– Какое чипирование? – он поднимает щенячьи круглые мутные глаза.
– Ты мне дурака давай не валяй! – Сирин поднимает дубинку.
– Никто не делает чипирование! – с ужасом воскликнул Константин. – Честно!
– Я сейчас тебя на улицу выволоку, гада, засуну в трусы гранату и скажу потом, что на самодельном устройстве подорвался! И никто ничего не докажет, и ничего мне не будет! Говори быстро!
– Может только кто-то из наших клиентов этим занимается, мы – нет! Честно говорю! Нет, не надо!
Сирин изо всех сил, от бедра, замахивается дубинкой и самым её концом сносит Константину нос. Тот от ужаса несколько секунд не издаёт ни звука, лишь бешено таращит глаза, раскрывает рот и глотает им воздух, в то время как из съехавшего вбок носа хлещет кровь.
Техника. Помнят мышцы.
– Кос-тя, – хищно мурлычет Сирин, – у меня дочка есть. Ну да ты и сам уже знаешь. И знаешь, что она у меня учится в институте. Она молодец! А ты, вот, не молодец.
Связанный на стуле мужчина мычит, мелко дыша и сплёвывая кровь.
– Вот. Ты и сам это понимаешь. Хорошо. И ты, Костя, конечно знаешь, что она у меня болеет. С самого детства.
Костя полуобморочно кивает. Он бессвязно стонет и всхлипывает, бесконтрольно морщась от боли. Да, морщась. Хорошо.
– И болеет она из-за вас. Из-за ваших химиотрасс! Из-за вас!
Сирин начинает сопеть и шевелить ноздрями, интонация повышается.
– Из-за вас она болеет! И только благодаря мне она живая. Благодаря мне! Я её таблетками полжизни кормлю. Я ей эти таблетки покупаю. Я на эти таблетки зарабатываю. А кто этих фармацевтов кредитует? Вы!
И вы же, дорогие мои, у меня деньги берете, чтобы потом их с самолёта аэрозолем распылять. И я снова побежал к вашим фармацевтам.
Вы же мои враги, Костя, ты понимаешь? Ты понимаешь?! Понимаешь. Хорошо.
А с врагами я не церемонюсь, Костя. Я обещал своему товарищу, что буду с вами по-людски, но вы же не люди. Вы же не люди! Значит… значит можно и не по-людски, – Сирин расплывается в ухмылке. – Всё по-честному.
Константин мелко дрожит. Передняя часть его одежды вся залита ещё не свернувшейся кровью вперемешку со слюной, изо рта густо тянется буро-бордовая субстанция. За плотно закрытым окном совсем темно, и стрекочут кузнечики.
– Лучше тебе, Костя, не тянуть. Твоя подружка, Александра, там за стенкой уже и под себя ходит, – Сирин ухмыльнулся, – и гимн, стоя на коленях, поёт. Картина маслом!