Когда же Роман Герета оставался наедине с Иванной, он заглядывал в ее темные глубокие глаза, напевал под гитару украинские песни.
А однажды он послал Иванне из Львова стихотворение, .написанное им на отличной веленевой бумаге ровным номерком прилежного семинариста.
Иванну растрогало это стихотворение об одинокой смереке-пихте, с которой Роман сравнивал себя. Молодой богослов, которого она про себя тайно называла «мій Ромцю», оказывается, еще и поэт. Где было знать доверчивой девушке, что Ромцю совсем не так простодушен, как ей казалось. И меньше всего она могла предполагать, что еще на ртором курсе семипарии Герета был принят в тайную организацию украинских фашистов — ОУН, руководимую из Гитлеровского Берлина, что вперемежку с чтением Евангелия и других священных книг Роман по ночам штудирует «евангелие» Адольфа Гитлера — «Майн Кампф». Свято веря проповедям Шептицкого, что «никакого фашизма в природе нет», «поэт» учился у этого седобородого пророка лютой ненависти к коммунизму.
Роман заканчивал духовную семинарию. Ему давалось несколько месяцев на подыскание достойной для священника невесты, а затем предстояло рукоположение. Если он, по законам униатской церкви, подчиненной Ватикану, за это короткое время не подыщет суженую, на всю жизнь оставаться ему одиноким, неженатым попом-«целебсом». Правда, поповен, желающих выйти замуж, в деканате было немало, но Роману приглянулась именно Иванна.
Иванна не выдержала натиска и к концу летних каникул дала согласие стать женой Гереты. Но тут случилось непредвиденное. Первого сентября 1939 года гитлеровские танки и самолеты рванулись на Польшу.
Перемахнув через Сан, они уже дошли до окраин Львова, когда с Востока, ломая старые кордоны, на помощь западным украинцам и белорусам двинулась Красная Армия. Немцы вынуждены были попятиться за Буг и Сан. Две трети древнего Перемышля заняли советские войска, и Иванна с подругами ездила из Тулиголов встречать освободителей.
Там-то, в Перемышле, на митинге услышала Иванна, что во Львове создается новый украинский университет, куда широко открыт доступ украинской молодежи. Услышала Иванна эту весть и тут же, на почтамте, написала заявление во Львов. Она писала, как отказывали ей в приеме в университете имени Яна Казимира, несмотря на то что гимназию она окончила с золотой медалью, просила на этот раз, коль скоро «университет открыт для народа», отнестись к ее просьбе внимательно. Первый раз клеила Иванна на конверт две красивые советские марки, первый раз получала она квитанцию на украинском языке; не чуя под собою от радости ног, бродила она по аллеям парка королевы Ядвиги и прислушивалась, как на другом берегу реки, в Засанье, немецкие солдаты пели под аккомпанемент окарино песенку из фильма «Голубой Ангел» известную «Лили Марлен».
ПИСЬМО ИЗ ЛЬВОВА
О своих планах Иванна не сказала дома ни отцу, ни встревоженному приходом советских войск Роману Герете. Даже своей близкой товарке Юле Цимбалистой не сказала. Вдруг откажут? Нового поражения ей не вытерпеть. Да и Герета, если ей откажут, при случае сможет попрекать ее. Скажет: «Куды дивча полезло!»
Велика же была ее радость, когда спустя две недели, перебегая по гнущейся даже и под ее проворными, стройными ногами узкой кладочке быструю горную речку, она встретила сельского письмоносца Хому. Хитро щуря глаза, он сказал:
— Танцуйте, панно Иванна! — и спрятал за спину прокаленную солнцем жилистую руку.
— С какой стати?
— Говорю — танцуйте! — бросил Хома, размахивая письмом.
— Это мне?
— Танцуйте же!
Иванна, ловко подпрыгнув, вырвала из рук почтальона конверт с типографским штампом: «Львівскій Державний універсітет імені Івана Франко». Она осторожно разорвала конверт и прочла содержание письма. Глаза ее наполнились счастливыми слезами. Подобно горному ветру, помчалась в парафию. На погосте, возле церкви, как и всегда по вечерам, собралась празднично одетая молодежь. Хлопцы разгуливали в гуцульских кептариках-разлетапках, отороченных мехом, девчата в пестрых, расшитых разноцветными нитками, тяжелых плахтах.
Отец Теодозий, закончив вечерню, спускался по деревянным ступенькам на погост. Ивана подбежала к нему и, обнимая, воскликнула:
— Поздравь меня, таточку! У меня такая радость!
— Что случилось, доню?
— В университет меня приняли, тато! Боже, как я рада! Как мечтала о том, как молилась долгими ночами, сколько слез пролила, и вот теперь бог услышал мои молитвы...
Однако старый священник не склонен был разделять і, радость дочери. Разглядывая уведомление, он протянул:
— Ты что, покинуть меня собираешься? А как же свадьба?
Видно было, что ато маленькое уведомление поставило Ставничего в тупик. Но для Иванны все образовывалось донельзя просто.
— Какая может быть свадьба, когда я теперь студентка? Ты же сам так этого хотел! Что лучше, киснуть всю жизнь на парафии в глухом селе, стирать мужу и детям белье и сутаны или стать ученой? Разве ты бы надел эту реверенду, если бы тебе в молодости представилась возможность получить светское высшее образование?
— Не будем вспоминать об этом,— оборвал дочь Став-ничий, хотя понимал, что она права.— А меня оставишь одного? — продолжал Ставничий.
— Какие глупости! — воскликнула Иванна.— Скоро наладят движение пригородных поездов. Три часа — я здесь. Все воскресенье здесь. И ты сможешь приезжать ко мне во Львов. Ты же сам хотел, чтобы я училась в университете!
— Но теперь другие времена! — нетвердо сказал отец Теодозий.— Кто знает, какие порядки в этом безбожном университете?
— Хорошие порядки, татусю, если мне так быстро ответили! — весело и убежденно сказала Иванна, ища глазами, с кем бы еще поделиться этой новостью.— Мы еще поговорим об этом! — И, заметив вдали подругу, бросилась к ней. — Юльця! — запыхавшись, проронила Иванна.— Ну бачишь, Юльця? Есть правда на земле? — и протянула ей письмо.
Юльця читала уведомление, а за ее спиной вглядывался в текст высокий, стройный хлопец в зеленой тирольской шляпе со щеголеватым фазаньим перышком.
— А видишь, а видишь? Я же говорила тебе — все изменится. А ты все ныла: «Не доведется мне больше учиться. Буду обычной попадьей...» — воскликнула Юля.
— Ты была права, Юлька, курносая и дорогая моя подруга! — целуя девушку, воскликнула Иванна.— Все меняется на глазах.
— Разрешите и мне поздравить вас, Иванна,— сказал парень в зеленой шляпе.— Меня зовут Щирба. Грицько Щирба. Я живу в Нижних Перетоках и вас знаю с виду. Это вы верно сказали: все меняется на глазах. Моего батьку за коммуну в Дрогобыцкой тюрьме гноили, а сейчас вот меня, селянского сына, во Львовскую политехнику приняли. Буду учиться в Дублянах, на агрономическом факультете...
ВСЕ РУШИТСЯ
Неожиданное письмо из Львова разрушило все надежды Романа Гереты на такое, казалось бы, уже близкое обручение и свадьбу с Иванной Ставничей.
— Извините, Ромцю,— сказала она ему просто й деловито,— но я беру свое слово обратно. Не могу я выходить за вас замуж и не хочу вас ставить в смешное положение. Попадянка — студентка советского университета! Да меня засмеют все мои товарки. Не на мне одной свет клином сошелся. У вас есть»время подыскать до рукоположения
хорошую невесту. Вы будете с ней счастливы, а я пойду своей дорогой, той, о которой мечтала все последние годы...