Глава двадцать шестая
1
Мартин Хольмберг чувствовал какую-то пустоту внутри.
Севед Улофссон был уже не в силах ненавидеть Стефана Стрёма.
Ларе Вестерберг вернулся к себе в отдел.
Начальник полиции был доволен: слава богу, все кончилось.
2
Улофссон поехал к Соне Турен.
Она открыла сама. Вид у нее был очень усталый.
- А-а… это ты, Севед.
- Да. Хотел сказать тебе, что все кончилось.
Она поднесла ладонь к губам и расплакалась. Потом тихо сказала:
- Бенгт…
- Нет-нет. Прости, я неудачно выразился. Мы поймали того, кто стрелял в Бенгта.
- А-а… Входи.
Держась за стену, она прошла в гостиную. Села на диван, уронила голову на руки и молча плакала.
- Ох… до чего же я испугалась.
- Прости. Так неловко вышло. Я сейчас все объясню. И он рассказал о Стефане Стрёме.
- Я, наверное, смогу понять его,- сказала Соня.- Но простить - никогда.
- Я говорил с врачом. Бенгт жив. Состояние вполне стабилизировалось. Может быть, он…
- Поправится? Ты это хотел сказать?
- Да.
- Ты веришь?
- Я надеюсь.
- Да, пожалуй, это единственное, что нам остается… надеяться. Но мне все время кажется, что он уже… там…
- Я понимаю.
В комнату вошла Сарделька и большими глазами уставилась на Улофссона. Подковыляла к нему. Улофссон нагнулся и погладил собаку по голове.
эпилог
Юности вешний рассвет…
1
Как-то вечером в конце мая Мартин Хольмберг ехал домой.
Покончив с делами, он теперь возвращался по Эстра-Вальгатан.
Во дворе школы имени Стрёмберга собралось множество людей. С цветами и плакатами в руках.
Хольмберг остановил машину у тротуара и вышел.
Соборные часы пробили пять.
И вот в дверях появились белые студенческие шапочки.
Хольмберг подошел к ограде и заглянул во двор.
Грянула веселая песня, полная по-весеннему светлой надежды.
Споемте о счастье студенческих лет,
о радости бодрой, кипучей.
Встречаем мы юности вешний рассвет,