– Постой… – Старик продолжал курить. – Ты меня не бойся. Я не знаю, что делать. Ко мне ходят, спрашивают про них, про ее трех мужей. А что я могу сказать?
– Трех? – Настя так и прижалась к стене. – Желтый высохший лист драцены с легким стуком упал на пол. Девушка проводила его взглядом. – Как – трех? Каких – трех?
Старик поднял взгляд:
– А что тут такого? Три раза выходила замуж. И вот начали приставать: первые два мужа в розыске, третий – убит. Ходят ко мне, ходят… Говорят: если кто из ее знакомых появится – сразу сообщить.
Настя молчала. Сказать было нечего. Идя сюда, она ожидала чего-то другого. Например, столкновения с женой Николая. Обмена репликами, возможно, даже оскорблениями. «Я его жена!» – «А меня он любил!» Все представлялось напыщенным, однозначным – как было в сериалах, которые постоянно смотрела ее мать и которые, волей-неволей, краем глаза видела сама Настя. А тут… Полутемная, странная квартира. Прорванные трубы, заплаканный старик, который одновременно докуривает сигарету и хватается за сердце. И вот еще эти три мужа…
– Деточка, – неожиданно ласково обратился к ней тот. – Забыла бы ты об этом!
И, раздавив окурок, добавил:
– Не знаю, что случилось с моей дочкой, но все-таки… Все-таки мне кажется, дело нечисто. Если ты ничего не знаешь – лучше иди, откуда пришла.
– Я не могу, – Настя наконец преодолела немоту. Губы слушались плохо, но она все-таки говорила. – Понимаете, дело даже не в том, что его убили… А только мне нужна была правда, а правды между нами не было.
– А между кем она есть?
– Не знаю, – девушка подошла к столу и старательно затушила тлеющий окурок. Она терпеть не могла табачного дыма. – Может быть, правды нет вообще.
– Нет правды на земле, но нет ее и выше, – процитировал Пушкина старик и вдруг заулыбался. Нельзя было сказать, что улыбка шла к его лицу, но девушка тоже улыбнулась ему в ответ. – На самом-то деле правда есть, – он неожиданно сменил тон и посерьезнел. – Вопрос в том, хочешь ее узнать или нет?
– Хочу!
– Да и я бы хотел, – он тяжело поднялся со стула. – Ты в самом деле, любовница Николая?
Слово «любовница» резануло слух, но Настя все равно кивнула.
– И ты хочешь узнать правду о том, почему он умер?
– Да.
– Но, конечно же, – остановясь в дверях, он с иронией оглядел ее щуплую фигурку, – тебе все равно, почему умерла моя дочь?
– Мне не все равно, – твердо ответила она. – Мне кажется, что эти смерти как-то связаны.
– Вот и следствию кажется, но они не говорят, почему? – он продолжал ее рассматривать – пристально, оценивающе. – А ты можешь сказать, откуда у тебя взялась такая мысль?
– Смерти очень близки по времени, – неуверенно ответила Настя. – Я ведь не знала, что ваша дочь мертва. О том, что убили Колю, услышала случайно… А когда именно она умерла?
– Пятого мая.
– А Коля – семнадцатого, – она взглянула на стол, где стоял компьютер. От него остался только монитор, клавиатура да колонки. «Мышь» лежала на полу, под столом. Было ясно, что в комнате давно никто не прибирался. – Зачем взяли процессор?
– Хотели что-то из него вытащить, наверное, – ответил тот. – Ну что ж, если на то пошло, идем ко мне в комнату. Там поговорим.
Комната разительно отличалась от той, где только что побывала Настя. Там была чистота, но и беспорядок, чувствовалось отсутствие хозяйской руки. Тут – давнее, уже устоявшееся запустение. Ободранные обои, отставшие по углам, пятна плесени на потолке, расшатанная дешевая мебель. Настя робко присела на край стула. Хозяин с тяжелым и привычным вздохом повалился на диван.
– Так и живу, – сообщил он, переводя дух. – Дочери нет, денег нет, остались одни слезы. Послушай, как она умерла…
И он рассказал ей то, что видела Рая-барменша, то, что удалось выяснить следователю и волей-неволей стало известно и ему. Настя слушала молча, перебирая кончиками пальцев бахрому на кофте. Она ждала не этого… Она шла сюда не для того, чтобы узнать подобные вещи. Все рисовалось иначе, и все стало иным…
– Что скажешь? – поинтересовался хозяин и вдруг заулыбался. – Да что я тебя спрашиваю, детка? Что ты можешь сказать?
– Почему? – обиделась она, выпуская из рук бахрому, большую часть которой уже успела заплести в косички. – У меня есть собственное мнение.
– Ты тоже думаешь, что моя дочь причастна к этим смертям?
Настя вскочила:
– К чему? К смертям?! О чем вы?
Старик обрадовался. Он сказал, что и сам никогда не думал, что его дочь может погубить чью-то жизнь, но с ним теперь так разговаривают, на него так смотрят… Наверное, пошли слухи, и даже соседи перестали здороваться.