Выбрать главу

— А полиция?

— Что полиция?

Она поставила стакан на столик и присела на край кровати.

— Ты их не вызывала?

— Боже праведный, нет,— ответила она.

— Боже праведный, нет? Боже праведный, почему нет?

— Потому что мафия пыталась убить тебя,— объяснила Эбби.

Я опять пришел в замешательство.

— Прошу прощения,— пробормотал я,— но мне кажется, что это как раз чертовски подходящая причина, чтобы их вызвать. Хотя бы потому, что только так можно получить защиту полиции.

Она покачала головой.

— Чет, ты разве не знаешь, что происходит, когда мафия кого-то преследует, а он обращается в полицию за защитой?

— Он эту защиту получает,— ответил я.

— Нет. Чаще всего его выбрасывают из окна. Ты что, никогда не слышал о взяточничестве? О подмазках? О купленных полицейских? Ты думаешь, Томми мог заниматься букмекерством на виду у всего Манхэттена, и полиции при этом постоянно не платили? Ты думаешь, что в распоряжении боссов Томми нет легавых, которым регулярно платит мафия?

— Да брось,— сказал я.— Ты опять впадаешь в паранойю. Ты все время…

— В последний раз, после того как ты это говорил,— напомнила она,— ты едва не получил пулю в голову.

Мне стало не по себе, хотя, конечно, это было нелепо. Смешно принимать всерьез такие вещи, это вроде старого суеверия насчет третьего, прикуривающего от одной спички. А с другой стороны, ведь сколько людей тем не менее зажигают новую спичку для третьей сигареты? Таких сотни. И я — один из них.

И все-таки то, что она говорила, в самом деле казалось мне довольно диким. В меня стреляли. В голову. Как я вообще могу думать о том, чтобы не обращаться в полицию?

— Что же мне тогда делать? — спросил я.— Боже мой, да они снова примутся стрелять, как только опять меня увидят. Я не могу пойти ни домой, ни на работу, я не могу даже пройтись по улице.

— А тебе и не надо этого делать,— успокоила она.— Доктор сказал, что ты должен оставаться в постели, так что оставайся здесь, и будешь в полной безопасности. Никто ведь не знает, что ты здесь. Никто даже не знает, что я здесь.

— Ну да,— согласился я.— Я буду лежать здесь два дня, а потом пойду, и меня застрелят.

— Нет, не застрелят, Чет,— уговаривала она.— К тому времени они прекратят тебя преследовать.

— Очень приятно это слышать. Правда, у меня есть кое-какие сомнения.

— Да не сомневайся,— сказала она.— Ты только задумайся об этом на минутку.

— Лучше не надо.

— Чет, не будь глупеньким. Спроси себя, почему они пытались тебя убить?

— Я не хочу задавать себе такие вопросы. Я не хочу об этом думать.

— Ответ заключается вот в чем,— не отставала она.— Они все еще думают, будто ты имеешь отношение к смерти Томми. Они думают, что ты работаешь на этого Наполи, или как его там, и что ты убил Томми. Поэтому они хотят отплатить Наполи, убив тебя.

— Наполи?

— Это они так думают,— пояснила она.— Глаз за глаз.

— Да, но это мой глаз, а не его.

— Но что, если они узнают,— продолжала она,— что ты не имеешь никакого отношения к убийству Томми? Тогда они больше не будут тебя преследовать.

— Дай Бог,— вздохнул я.— Только как же они узнают эту хорошую новость?

— От меня,— ответила она.

— От тебя?

— Я же собираюсь выяснить, кто убийца. Я все еще думаю, что Луиза имеет к этому какое-то отношение…

— Не имеет.

— В любом случае я уверена, что она действовала не одна. В этом деле, разумеется, замешан мужчина, который нажал на курок. Его-то я и собираюсь найти.

— Неужели?

— Да. Его арестуют. Тогда мафия тоже узнает, что это не ты, и они оставят тебя в покое.

Я покачал головой.

— Я что-то не понял,— сказал я ей.— Значит, в течение этих двух дней ты найдешь убийцу Томми, докажешь его вину и выдашь его полиции. И тогда гангстеры больше не будут пытаться меня убить.

— Правильно,— подтвердила она.

— Эбби…— Ее рука лежала на одеяле рядом с моим коленом, я накрыл ее ладонью и сказал: — Эбби, я не хочу, чтобы ты сомневалась в моем бесконечном уважении к тебе и так далее, но взгляни правде в глаза. Ты не детектив, ты только банкомет в «двадцать одно».

— Не волнуйся, Чет, я его найду,— пообещала она.

Потом Эбби встала, осторожно высвободив руку.

— Теперь спи. Мы еще поговорим завтра утром.

— Я не хочу спать.— сказал я.— Я не устал.

— Доктор сказал, что таблетки тебя усыпят.

Вообще-то таблетки меня уже почти усыпили, но я с этим боролся.

— Я не хочу спать,— уверял я.— Я не хочу говорить утром. Я хочу сейчас. Я хочу поговорить о…

— Чет,— перебила она,— извини, может, ты и не хочешь спать, но я хочу. Я собиралась принять душ, когда ты проснулся. Мне это действительно нужно. Я вымоталась, у меня все болит после того, как я помогала тащить тебя сюда, и я все еще липкая.

— Липкая? — переспросил я.

— Понимаешь, ты все залил своей кровью, Чет,— объяснила она.— Видел бы ты машину. Не знаю, что скажут люди из «Эвиса».

— Ох,— произнес я.

Неожиданно я почувствовал себя очень слабым и совсем сонным. Я моргал изо всех сил, потому что мои глаза очень хотели закрыться, а я хотел, чтобы они открылись.

— Я загляну к тебе, когда выйду из душа,— пообещала Эбби.— А утром мы поговорим. Что бы мы ни решили, Чет, это может подождать до утра.

— Хорошо.

Я больше не мог бороться, я засыпал. Лег поудобнее и натянул одеяло до подбородка.

— Пока,— пробормотал я.

— Пока,— ответила Эбби, и уже сквозь смеженные ресницы я увидел, как она остановилась в дверях, улыбаясь мне.

— У тебя классная задница,— сказала она и вышла.

Это меня чуть не разбудило опять. В течение нескольких секунд я смотрел на дверь, пока мои веки снова не отяжелели. Ну и манеры. Что ж, девушка работает банкометом в Лас-Вегасе. Вы же не станете ожидать, что она окажется непорочной, как Святая Дева. Нет, не святая, и не дева.

Мои глаза медленно закрывались, и тут я заметил, что подсчитываю месяцы. Сколько времени прошло с тех пор, как я был в постели с Ритой? Шесть месяцев? Семь. С тех пор, как она в последний раз отказалась поехать со мной на ипподром.

Это довольно много, семь месяцев. Я лежал, размышляя обо всем этом, прислушиваясь к плеску воды в душе, представляя себе женское тело, на которое льется эта вода, мечтая, что, может быть, когда-нибудь смогу любоваться этим телом; и так, пребывая в весьма хорошем настроении, что довольно странно для человека, в которого совсем недавно выпустили несколько пуль, постепенно и плавно я погрузился в спокойный сон без сновидений и не просыпался до тех пор, пока Эбби не закричала.

14

Я сел, огляделся по сторонам и обнаружил, что в комнате помимо меня находится незнакомый мужчина с пистолетом. Он стоял буквально в шаге от двери.

Лампа не горела, но серый дневной свет пробивался сквозь задернутые шторы, и, к сожалению, я его разглядел.

На нем были шляпа и плащ, в руке, как я уже говорил, он держал пистолет, и этот пистолет был направлен на меня; и глаза его, холодные и тусклые, тоже смотрели на меня.

Эбби снова закричала, потом что-то разбилось. У нее были неприятности, но я ничем не мог ей помочь. Проку от меня все равно было как от мертвого, поэтому я не стал даже пытаться ничего предпринимать.

В соседней комнате опять что-то разбилось. Затем раздался незнакомый мужской голос, вернее рев, и в нем прозвучали гнев, удивление и боль. Человек у двери раздраженно обернулся, затем снова уставился на меня и помахал пистолетом.

— Не двигайся,— сказал он хриплым полушепотом.

Не двигаться? Разве он не собирается застрелить меня в любом случае? Разве не он стрелял в меня вчера? Если нет, то что он делает здесь? Что делает здесь его пистолет? Что делает его друг с Эбби?

Трах! Мужчина в соседней комнате взревел еще громче.

Что делает Эбби с его другом?

Мужчина с пистолетом тоже хотел это знать. Он отступил на шаг с очень раздраженным видом и как раз собирался выглянуть в дверь, когда мимо нее пролетела настольная лампа. Мы оба услышали, как она разбилась, а потом разбилось что-то еще не то в гостиной, не то рядом, в коридоре, а Эбби и тот, кто был с ней в комнате, одновременно завопили. Мужчина с пистолетом рявкнул на меня: