— Наверное.
Она оттолкнула мою руку и выбралась из постели.
— Ты не должен себя перевозбуждать. Ты еще болен.
— Разве я это делаю?
— Я оденусь. Отвернись, что ли. Как ты себя чувствуешь сегодня?
— Абсолютно исцеленным.
Она надела халат.
— Да? А что именно ты чувствуешь?
Это был на редкость неинтересный халат: бледно-голубой, махровый, с бледно-голубым махровым поясом. Но я не стал его разглядывать, а постарался представить себе то, что было под ним, и ответил:
— Я страшно голоден.
— Это хороший признак.
Она взяла часы, завела их, застегнула на запястье и взглянула на циферблат.
— Мне надо торопиться. Как лучше приготовить яйца?
— Яичницу. А кофе черный.
— Чай.
— С утра?
— Притворимся, будто ты англичанин.
Она подошла к двери и постучала, и через минуту Ральф ее выпустил. Потом он заглянул в комнату и решил оставить дверь открытой.
Вскоре Эбби вернулась с подносом, и, пока я ел, она одевалась. Удивительно, что я не проткнул себе щеку вилкой. Одевшись, она унесла поднос, вернулась в своей оранжевой шубке и сказала:
— Я иду на похороны. Наверное, это ужасно — прийти вот так одетой? Но это все, что у меня есть.
— Ты прекрасно выглядишь,— сказал я.
— Правда? Спасибо.
Она улыбнулась и сразу же нахмурилась.
— На похоронах не полагается прекрасно выглядеть.
— Не беспокойся — жаловаться никто не будет.
— Ты такие милые вещи говоришь,— сказала она.— Пока.
— Пока.
Она ушла. Вошел Ральф, чтобы помочь мне сходить в ванную. Он был угрюм и скучен, а когда уложил меня обратно в постель, спросил, играю ли я в кункен, с таким обреченным видом, как будто был уверен, что я отвечу «нет». Однако он тут же воспрянул духом, когда я сказал «да», принес колоду карт, карандаш и блокнот для записи очков, и мы начали.
Спустя час с четвертью — игра шла по одной десятой цента за очко,— я стал богаче на тринадцать долларов, а Ральф снова выглядел угрюмо, хотя, правда, не скучно. И тут мы услышали звук, который ни с чем не могли бы спутать: звук, который издает ключ, поворачиваемый в замке. Ральф вскочил на ноги. Откуда-то из-под его одежды магически возник пистолет и оказался в его руке.
Я было начал:
— Это Эб…
Он отчаянно махнул на меня пистолетом, чтобы я умолк, и прошептал:
— Я велел ей позвонить.
Мы услышали, как открылась дверь. Ральф указал на чулан, приложил палец к губам. Я кивнул. В мгновение ока он очутился в чулане и прикрыл за собой дверь, но не слишком плотно.
Карты были разложены на кункен. Я услышал, как закрылась дверь в холле, схватил карты и поднял их левой рукой, не отрывая взгляда от двери и держа колоду перед собой, как герои в фильмах про вампиров держат распятие.
Кто-то ходил по квартире. У меня зачесалась голова под повязкой.
На пороге появился детектив Голдерман. Секунду он еще продолжал смотреть назад, в гостиную. Потом заглянул в спальню, без всякого интереса, как будто был уверен, что она пуста. И тут его взгляд наткнулся на меня. Он вытащил руки из карманов, перешагнул через порог, сдвинул шляпу на затылок и произнес:
— Ты?
— Привет,— сказал я. И приветственно помахал колодой карт.
19
— Куда ни придешь, везде ты.
Он вошел в комнату, посмотрел в одну сторону, в другую. К чулану он внимания не проявил.
— Пожалуй, вы правы,— согласился я.
Я волновался, наверное, сильнее, чем в те минуты, пока думал, что, может быть, кто-то пришел убить меня. По крайней мере, убийца не стал бы мучить меня вопросами, а детектив Голдерман, похоже, собирался заняться именно этим.
Он сразу и начал, не теряя даром времени. Подошел к кровати, посмотрел на нее и спросил:
— Играешь в солитер на деньги?
Я тоже посмотрел. Смятые банкноты, стопки четвертаков, мелочь, разбросанная по одеялу.
— Угу,— сказал я.
Он сел на тот самый стул, с которого только что встал Ральф, и смотрел на меня, ожидая ответа.
Знает ли Ральф, кто это? Он может вообразить, что это один из людей Дробла, выйти и пристрелить его. Подумав, я сказал:
— Понимаете, детектив Голдерман, дело в том, что я играл в кункен с Эбби, до того как она ушла.
— Эбби?
— Эбби Маккей. Сестра Томми.
Он кивнул.
— Она на похоронах?
— Она вернется сюда,— пояснил я.— Это ее вы хотели видеть?
— Я просто осматриваюсь, Честер. Что случилось с твоей головой?
Я ждал этого вопроса, знал, что услышу его и очень хотел бы знать, что же я скажу в ответ. И вот этот вопрос прозвучал, и что же я сделал? Я переспросил с недоумением:
— Моя голова?
Как будто раньше я не сознавал, что она у меня есть. И потрогал повязку.
— Твоя голова,— подтвердил он и кивком указал на нее.
— Я упал,— объяснил я.— Я поскользнулся на льду на улице и упал.,
— Как нехорошо. Ты обращался к врачу?
— Да. Эбби вызывала. Он пришел и наложил мне эту повязку. Он сказал, что несколько дней мне не стоит выходить, поэтому я все еще здесь.
— Это произошло не сегодня?
— Нет. В среду вечером.
— Ты, наверное, очень неудачно упал.
Почему меня всегда мучает ощущение, что детектив Голдерман мне не верит? Может быть, потому, что я всегда говорю ему неправду?
— Ну да,— подхватил я.— У меня что-то вроде пореза сбоку на голове.
Я сделал неопределенный жест рукой, в которой держал карты.
— Тебе повезло, что не пришлось отправиться в больницу.
— Ага. Пожалуй, да.
— Да что там. Повезло, что не насмерть,-сказал он.— Так ты старый друг Эбби Маккей?
— Нет… не совсем. Я познакомился с ней не так давно.
— Когда же?
— Э… в среду.
Он улыбнулся уголком рта.
— Можно сказать, что ты упал при виде ее, а?
— Хе-хе,— сказал я.
— Как мило с ее стороны, что она бросила свои дела, чтобы о тебе позаботиться,— продолжал он.— Все-таки вы только что познакомились, и вообще…
— Да, э… Да, мило.
Он снова оглядел комнату.
— Я так понимаю, миссис Маккей эти дни здесь не живет. Жена Томми Маккея.
— Нет. Нет, не живет.
Он взглянул на меня с той особенной небрежностью, которой я так не доверял.
— Где она сейчас, ты не знаешь?
— Нет, не знаю,— ответил я.— Я не видел ее с понедельника. С того дня, когда убили Томми.
— Другими словами, это не она сейчас в чулане,— заметил он.
— Э… в чулане?
— В чулане,— подтвердил он.— Если сестра Томми на похоронах, а его жену ты не видел с понедельника, значит, ни одна из них не может сейчас быть в чулане, разве не так?
— Э… Ну…
— Значит, там кто-то другой,— заключил он.— Разве не так, Честер?
— А…
Я сделал беспомощный жест колодой карт, и из чулана вышел Ральф. Он по-прежнему выглядел угрюмым.
Детектив Голдерман лениво повернул голову и нехотя взглянул на Ральфа.
— Я вас знаю?
— Нет,— сообщил ему Ральф.
— Вы там кого-нибудь ждали?
— Фотографии проявлял,— парировал Ральф.
— А…— сказал детектив Голдерман.— У вас не найдется какого-нибудь удостоверения личности?
— Ага.
Ральф достал свой бумажник, извлек из него водительские права и передал их детективу Голдерману.
Голдерман вынул из внутреннего кармана записную книжку и карандаш и переписал какие-то данные с прав Ральфа, потом вернул их ему и убрал записную книжку. Наконец он встал и сказал:
— Ральф, мне придется тебя обыскать, ты не возражаешь?
По лицу Ральфа было видно, что эта новость не осчастливила его, но он ответил только:
— Если вам так надо.
И поднял руки.
— Спасибо, Ральф! — сказал детектив Голдерман и тщательно всего его ощупал, но не нашел пистолет, который, как я знал, у Ральфа был.