Тут же они направились в магазин, но как только сели в автомобиль Даниэль Саманта, обернувшись назад, увидела эти самые часы, спокойно лежащие на заднем сидении со стороны водительского кресла. Сёстры сочли это какой-то мистикой, дабы Даниэла утверждала, и как ей можно было не верить, что она не могла не заметить эти «чёртовы часы», двадцать восемь раз обшарив и перевернув весь салон машины от багажника до бардачка передней панели. Тем не менее, девушки были безумно удовлетворены разрешением проблемы и на радостях уже через десять минут обмывали найденную пропажу в одном знаменитом местном ресторане «L’isola che non c’e» бутылочкой «Vigneti di Foscarino Soave» с ароматными нотками полевых цветов и мёда.
На втором бокале, Саманте позвонила подруга детства Лорен, которая обычно беспокоит её по каждому пустяку. Саманта между делом тут же поведала ей мистическую историю с находкой моих будущих часов. Та, внимательно выслушав всё, сказала, что когда-то слышала о плохой примете о том, что нельзя никому дарить часы и мол, то, что вы их уже успели один раз потерять точно нехороший знак.
Саманта не могла не пересказать это сестре. Понятно, что Даниэла расстроилась, но трезво проанализировав ситуацию на третьем бокале, они решили, что это вымыслы сумасшедших и Лорен всегда была завистливой сучкой. Достаточно вспомнить, как она постоянно критикует всех новых мужиков Саманты, обвиняя их в чём только можно, вплоть до гомосятины, что на самом-то деле совершенно безосновательно.
Этот случай с моими часами я узнал от Саманты спустя четыре года, навещая её в тюрьме. А подарок от Даниэль я получил в своё время, как она того и хотела.
III
Происходящее потом никак не связано с этими часами, они всегда были на моей руке и стали молчаливыми свидетелями целого ряда несчастных событий, череду которых в таком сжатом периоде времени объяснить так никто и не смог. Оказалось, что достаточно было полтора месяца, чтобы разгромить, расколотить, разнести в прах и уничтожить наш с Даниэль волшебный мир.
Я не стану в подробностях описывать каждый «несчастный случай» (так они классифицировались в полицейских протоколах). Спасибо тем, кто находился рядом и переживал это вместе с нами. Теперь мы с Даниэль просили только одного – пусть это скорее закончится.
Вначале мы узнали от Саманты, что в течение двух дней ей не звонила Лорен, а потом её нашли изуродованной в собственной квартире. Через несколько недель сама Саманта, возвращаясь с поминок близкой подруги, попадает в автомобильную аварию. Она в нетрезвом состоянии на всей скорости таранит и давит всмятку своим внедорожником французскую малолитражку, убивая всю находящуюся в ней молодую семью с двумя годовалыми мальчиками-близнецами, обеспечив тем самым себе не только тюремный срок на много лет, но и ночные кошмары до конца своей жизни. Из-за этого случая на следующий день у отца Саманты и Даниэль Алекса, одного из добрейших людей, которых я только знал, случается гипертонический криз и сердечный приступ, он скоропостижно умирает через два дня. Сёстры со своей матерью еле пережили такую утрату. Далее гибнут мои родители, сорвавшись в машине с высоты 1123-х метров в пропасть с горного серпантина, когда они поторопились вернуться с отдыха в город, узнав о смерти Алекса и не стали дожидаться утро. От них ничего не осталось, и я их больше не видел. Полицейский, помню, сказал мне, что от ударов о камни даже номерной автомобильный знак стал размером не больше теннисного мячика. А ещё четыре дня спустя мать Даниэль Тина, находясь в постоянном полуобмороке от горя, падает дома с лестницы второго этажа, разбивает себе лицо и ломает бедренную кость. Её госпитализируют без сознания в тяжелейшем состоянии. Где-то ещё через неделю мы узнаём, что бывший муж Даниэль Хью, с которым она сумела сохранить после развода дружеские отношения, на какой-то конной прогулке, будучи под приличным градусом, получает копытом в голову от лягнувшего его необъезженного племенного жеребца. Хью от удара впадает в кому с неблагоприятным для жизни прогнозом. Спустя полгода его похоронили, но об этом он тоже не узнал.
Свалившиеся тогда беды сильно надорвали нас с Даниэль. Мы держались друг за друга. Нужно было лезть наверх и выкарабкиваться из этой адовой ямы изо всех сил несмотря ни на что, ни на слёзы, ни на боль, ни на страдания. Нельзя поддаваться панике, надо ежеминутно помогать друг другу и не давать сорваться с резьбы. Мы не понимали, почему и за что (?!) вдруг это всё стало происходить, как запустился этот дьявольский механизм, но мы с Даниэль точно знали, что сейчас это нужно пережить, а осознание придёт потом, может быть когда-нибудь, но потом.
Спустя дней десять после нокаута Хью я проснулся среди ночи в испуге, почуяв во сне новое несчастье, и увидел стоявшую у окна Даниэль. Было страсть как холодно. Смерть заглянула сюда. Я ощутил Её присутствие в воздухе комнаты стянувшейся на мне, как на барабане, кожей, вмиг покрывшейся твёрдыми гусиными пупырышками от леденящего моё сознание страха.
Даниэль отречёно смотрела на светящийся ночной город и, услышав моё приближение к ней, не шевельнулась, а тихо сказала, что увидела плохой сон. Она мне не рассказала его, но произнесла только, что теперь Они (те, которые управляют всеми нами с небес) доберутся до неё и тогда всё закончится. В этот момент Даниэль была необъяснимо спокойна и отчуждена и от меня, и от реальности, словно приняла эту новость как должное.
IV
На следующий день, когда Даниэла навещала в больнице Тину, ей позвонил вечно задроченный дирижёр её оркестра и предупредил о том, что он входит в её положение, но контракт есть контракт, и его нужно либо выполнять, либо разорвать. Последний месяц Даниэль не работала и пропустила начало ежегодного турне по Америке в самый неподходящий для театра период. Это был июнь, и до десятого июля артистам и, сопровождавшим их музыкантам, необходимо было по-быстрому посетить ещё три страны. В это время я их называл табором. Они все уже устали и хотели скорее вернуться домой на двухмесячные каникулы. Как всегда некоторым из них удавалось закосить под заразившихся гриппом, некоторые смогли заболеть расстройством желудка и так далее. Конечно, «больных» отпускали домой, но при условии их замены. И Даниэль согласилась к ним приехать, успокоив и убедив меня тем, что работа сейчас пойдёт ей на пользу. Всего-то пару недель?
Она догнала театр и звонила мне каждые пять часов и днём, и ночью. Постепенно Даниэль стала чувствовать себя лучше, её голос изменился, свидетельствуя о возвращении к жизни. Слава Богу, – думал я и радовался, слушая подробности о том, как проходили концерты. Такая смена декораций обязательно ей была нужна, всё к лучшему. Я ежедневно проведывал Тину, которая медленно, но шла на поправку, и успокаивал её хорошими известиями от дочери.
И вот уже гастроли подходили к концу, и на днях театру, как и каждый год, оставалось прибыть на заключительный концерт в Пуэрто-Рико. Добраться туда можно было по воздуху в течение трёх часов или по воде за двое суток. Музыканты всегда разбивались на две группы. Одна их часть летела на самолёте, а другая, которая переносила качку и желала отдохнуть, наслаждаясь свежим морским воздухом и загорая на Солнце, пересекала по краю Атлантический океан вдоль западного побережья на небольшой, но комфортабельной яхте. Даниэль всегда выбирала морской путь.