– Через пару минут трогаю! Давай шевелись, чего стоишь? Следующий поезд только через четыре дня. Ты тут дуба дашь, приятель!
Каково же было моё удивление, когда я в этот момент увидел и осознал себя стоящим под зонтом в каком-то захолустье на перроне крошечного одноэтажного вокзала, напоминающего мне здания начала ХХ века.
– Ну, так что, интеллигенция? – продолжал машинист, – едешь или как?
Да, безусловно, он обращался ко мне, других людей на перроне не было. Я опустил зонт и крикнул ему:
– Куда поедем?
– В Царицын, куда же ещё! Едешь?
Я не ответил. Машинист, тут же спрятавшись в кабине, повторно дал оглушительный гудок и плавно тронул поезд с места. Проезжая мимо, он одним глазом косился на меня, другим смотрел на дорогу. Я нашёл этого машиниста всё-таки несколько странным – он был будто ненастоящий, а какой-то нарисованный.
Поезд медленно набирал скорость, замельтешили окна вагонов и в них наблюдавшие за перроном лица пассажиров. И вдруг среди них я заметил тебя! Бросившись догонять твой вагон и, сравнявшись с дверью, я уже схватился за поручень, приготовившись к прыжку, как он тут же, как дым, растворился в воздухе из под моей руки вместе с поездом, перроном и вокзалом! Я оступился и кубарем покатился по земле, выронив из одной руки зонт, а из другой серьгу. Падение было настолько жёстким, что острая боль прострелила локтевой сустав. Я еле поднялся. Да, как бы ещё не перелом? Раскрытый зонт забавно лежал в луже, на краю которой блестела серьга. Я поднял её и тут же услышал за спиной мужской голос:
– Синьор, думаю, что Вы сломали руку.
Я обернулся и на этот раз увидел перед собой Адриано Челентано, который улыбался обаятельнейшей во всём мире улыбкой.
– Вы говорите по-русски? – спросил я, про себя удивляясь и диагнозу, поставленному мне итальянцем.
– Конечно, я знаком с русскими женщинами, которые в своё время дали мне хорошие и полезные уроки, в том числе по оказанию первой медицинской помощи.
– Да Вы просто удивительно говорите на русском, – сделал я наклоном головы реверанс артисту мировой величины.
Но Адриано, не замечая мой комплимент, уже взял меня за ушибленную руку и, не спросив моего согласия на проведение манипуляций, стал аккуратно крутить моё предплечье, объясняя:
– На самом-то деле переломы лечатся не месяцами, а за одну минуту, но только единицы знают об этом.
Он отпустил мою руку и, взяв себя пальцами за подбородок, сделал умную гримасу учёного человека. Итальянец произнёс:
– Уже не болит?
И действительно рука не болела! Я покрутил ею. Как новенькая!
– Вот видите, – засмеялся он, подойдя ко мне и обняв за плечо.
Челентано внимательно заглянул мне в глаза, и я подумал о том, что никогда в жизни не мог даже представить себе нашу с ним встречу.
– Да, так лечатся переломы! Любые! А Вы учились там медицине своей, учились, мучились и ничему не научились. Согласны?
Ну, как можно было с ним не согласиться? Такой результат! Я с благодарностью кивнул ему.
– Prego! – продолжил Адриано, – и напоследок я позволю дать Вам, друг мой, один незатейливый совет, основанный на личных интереснейших наблюдениях.
– Конечно, – я был весь во внимании. Меня поражал его русский.
– Понимаешь, – итальянец перешёл на ты, – вот эти паровозы с машинистами, руки с медицинами – ерунда! Мне уже 74 года. Я скажу тебе, что главное в жизни. Это то, что существует между людьми. Главное – это связь!
– Связь? – переспросил я.
– Да, связь, но не компьютерная или телефонная, – он достал из кармана своего пальто мобильник и вложил его мне в руку. – А связь настоящая. Если хочешь – даже телепатическая… Например так, чтобы ты всегда чувствовал свою женщину на любом расстоянии, а она также чувствовала тебя… Никогда не теряй её, друг мой, дорожи ею!
В моей руке зазвонил его телефон. Я посмотрел на Адриано. Он опять мне улыбался своей необыкновенной улыбкой. Снова раздался звонок.
Я, как ошпаренный, вскочил с постели и схватил телефонную трубку:
– Алло!
На том конце провода я услышал твой голос:
– Привет! Тебе уже пора просыпаться! У меня есть одна очень хорошая новость и одна… не очень хорошая…
– Начни с хорошей…
– Мы завтра увидимся, я прилетаю!
– Прекрасно! Я очень-очень рад!
– А нехорошая… Я вчера где-то потеряла одну серьгу, которую ты подарил мне на прошлый день рождения.
– Ничего страшного. Главное, что мы скоро встретимся, – произнёс я, зажигая в комнате свет.
Ты что-то ответила и стала говорить дальше, но я уже не слышал тебя. На полу передо мной блестела твоя серёжка…
Письмо тебе о нас тут и о НИХ ТАМ
Мы с тобой уже давно не сомневаемся в том, что ОНИ творят над нами всё, что только им вздумается. Сколько раз мы убеждались и уже перестали удивляться всему, что случается.
Потешаются ОНИ и играются с нами будто с букашками. Одному лапку оторвут, другой крылышко. И смотрят, как же эти несчастные полетят, да что дальше делать будут? Трепыхаются?
А мы здесь только и стараемся, и сопротивляемся непредвиденным неприятностям. ИМ же только интереснее от этого делается. Тогда ещё лапку, ещё крылышко. Ах, уже не противятся? Можно головы открутить! А раздражают – в сторону выкинуть. Не могут ОНИ ТАМ без таких игр над нами, не могут.
Вот у нас же, у людей, с детства вся жизнь в игре проходит. Каждый играется. И у всякого игра своя. Декорации только разные. А разобраться, то у всех всё по одному сценарию.
Кому что Судьба даст? Нет, это ОНИ тебе подбрасывают себе на развлечение. Попробуй тут вовремя не сообрази про «вторую щёку»… Сразу под дых, в кровь, об землю! Потеха!
Всё и так ясно, но…
Большинство из нас, бедняжек, так закрутится, что в этой своей неосознанности, сне своём, так из этой жизни и уходят, не поняв, к чему же всё это с ними происходило? Было то что?
Стоишь у гроба, смотришь на покойного и думаешь, что он, теперь лёжа оттуда всё видит и понимает. Молчит только.
Скажешь, что, мол, с того понимания?
Не знаю. Просто не хочется в такой роли на новый круг заходить.
Вот и сегодня, когда в очередной раз разбился самолёт с пассажирами, сижу я и думаю о НИХ ТАМ и о нас тут.