Война окончена. Это была первая дикая и обнадеживающая мысль, прыгнувшая мне в голову. Война окончена, и я возвращается к маме и папе, чтобы меня назвали моим настоящим именем и устроила вечеринку с настоящим пирогом, и все это будет забыто, как будто это был плохой сон.
«Сегодня вы начинаете новую жизнь как официальные граждане Германии». Она приветствовала двух мужчин-офицеров в первом ряду, когда они стояли.
Все чувства стекают с моего тела. Война не была закончена. Кошмар продолжится.
«Твои тренировки были трудными, я знаю, - продолжал Фройляйн Крюгер, - но ты стал прекрасной молодой немецкой девушкой. Девочки, которых мы с гордостью можем сказать, однажды войдут в Гитлеровскую лигу немецких девушек. И сегодня .» Она остановилась кратко, обращаясь к ее улыбке по очереди к каждому из нас. «Сегодня вы будете приняты в ваши новые немецкие семьи».
На мгновение весь мир стал ничем иным, как пустым, пустым пространством. Все застыло, как часы, которые внезапно перестают тикать. И так же быстро церковь и скамьи, и голос Фройляйна Крюгера начали вращаться и исчезли в мягкой бархатной черноте.
Когда я открыла мне глаза, два незнакомца стояли надо мной. Было тихо Слишком тихо. У мне закружилась голова, когда она попыталась сесть, и женская рука снова мягко толкнула меня вниз. я лежала на моей койке в спальне, и симпатичная женщина, которую я раньше никогда не видела, улыбалась мне. Мужчина стоял рядом с ней, нахмурившись и изучая меня сквозь густые брови. Фройляйн Крюгер отошел в сторону и быстро заговорил.
«. часть волнения. Она сильная девушка, уверяю вас я. Она выдержала нападение поляка».
Женщина погладила меня по лбу своей рукой, как это делала мама, когда я была больна, и я снова закрыла мне глаза. "Конечно, конечно." У нее был мягкий, нежный голос, музыкальный и сладкий. «Теперь все хорошо, Ева. Мы готовы приветствовать тебя в нашей семье».
***
Мы отъехали от центра на официальной нацистской машине. Его черный цвет сиял как масло.
Фрейлейн Крюгер стоял на ступенях церкви, улыбаясь и махая, когда мы уезжали из места, которое я называла домом почти два года. Мне пришло в голову, что я не видела Лизель или других девушек до того, как я ушла. У мне даже не было возможности попрощаться.
Я была уверена, что Фройляйн Крюгер узнает, где находится Лизель, и я должна была побороть желание выпрыгнуть из машины и бежать назад. я провела два года, боясь Фрейлейна Крюгера, и теперь я искренне боялась оставить ее. Но все, что могла сделать я, это наблюдать, как она становится все меньше и меньше через заднее стекло машины, пока мы не свернули за угол, и она совсем исчезла.
Я была одна с этими незнакомцами.
Густая кисть польского пейзажа двигалась мимо, сначала медленно, а затем набирая скорость, пока мы шли по главной дороге. Мои новые родители сидели со мной на заднем сиденье, пока их шофер ехал.
Вне машины весна делала полный вид. Крошечные почки усеивали деревья, как будто они были готовы расцвести. Внутри машины симпатичная женщина разговаривала нервно. Но я пристально смотрела в окно, чувствуя себя оцепеневшей и оторванной и не слыша, что она говорит. Человек ничего не сказал.
«. так счастлив, что ты с нами. Мы знаем, что это, должно быть, травмировало, воздушный налет и обстоятельства, которые привели тебя к нам. Ты можешь называть меня Муттер».
Ее слова звучали в моих ушах. Милада, Милада, Милада, подумала я.
«И ваша подруга Франциска… Фройляйн Крюгер сказал нам, что вы были близки, и что ее семья также погибла в воздушном налете. Ее усыновляют шенфельдеры, просто дорогая семья. Они живут в Берлине. Вы оба наверняка можете пишите друг другу, и мы могли бы даже договориться о встрече ».
Деревья мчались мимо, их ветви шептали мне: Милада, Милада, Милада.
«У нас есть собака, Кайзер. Он - самая сладкая немецкая овчарка. И у тебя есть маленький брат Пэтэр, которому восемь лет. И ты просто будешь любить Эльсбет. Ей четырнадцать, и она не может ждать, чтобы иметь сестру».
«Дай ей отдохнуть, Труда. Дай ей отдохнуть». Отец, Ганс Вернер, прекратил ее бесконечную болтовню. «Это был долгий день для всех».
Я отвела взгляд от окна и кратко встретилась взглядом с женщиной. Моя новая мама, Трюд Вернер, посмотрела на мужа, прикусила губу и перестала говорить. Она взяла мою руку в свою, и я повернулась к окну, чтобы посмотреть, как проходит пейзаж.
***
Когда мы ехали через Берлин, казалось, что мы в другом мире. Люди были снаружи, разговаривали друг с другом, улыбались и смеялись, как будто все было хорошо, и я не была в машине с двумя совершенно незнакомыми людьми. Некоторые из зданий, которые мы проходили, были повреждены бомбами; те, которые не гордо стояли, старые шпили сверкали высоко в небе.