Я тихо поднялась наверх, чтобы увидеть, как солнечный свет, только начинающий пробиваться сквозь потрескавшиеся окна на кухне, отбрасывает паутину, похожие на паутину, по стенам. я прищурилась, чтобы помочь моим глазам привыкнуть.
Снаружи деревья сигнализировали о начале весны. Их ветви были покрыты почками и полны птиц, которые весело пели и болтали. я остановилась, пытаясь вспомнить, когда я в последний раз слышала птиц. Затем я закрыла глаза и внимательно выслушала.
"Mutteraa!" я кричала внизу. "Эльсбет! Проснись!" я помчалась вниз по лестнице.
Они оба встретили меня внизу, их глаза были сонными и испуганными. "Ева, что это?" Муттер ахнула.
"Тихо, Муттер!" я схватила ее за руку и повела наверх, а Эльсбет была позади. "Слушай! Слушай!" Мы втроем стояли на кухне, несколько секунд молча.
"Это тихо", прошептала Эльсбет. «Я не слышит оружие».
«Или самолеты», - добавила я, обнимая ее. Муттер повернулась и повела нас вниз к рации, которая так долго молчала. Дрожащими руками она поворачивала ручки, пока мы не услышали фрагменты трансляции, слабые и полные статики.
Германия сдалась, объявили голоса. Гитлер был мертв. Муттер посмотрела на нас, по ее лицу текли слезы.
«Все кончено», тихо сказала она.
13
Июнь 1945 года: Фюрстенберг, Германия
Было странно выходить из укрытия и обратно наверх. После такого большого количества времени в подвале мое тело привыкло к темноте, и яркость дневного света заставила мои глаза болеть.
Как только мы снова поселились в наших комнатах, мы провели дни, убирая остальную часть дома. Многие окна разбились от постоянных грохотов самолетов, и мы залатали их кусками дерева из рабочего сарая. У некоторых в них были дыры от выстрелов. Мы исправили те, которые были кусочками дерева поменьше, стараясь, чтобы стекло было достаточно видимым, чтобы мы могли видеть сквозь них. Результат выглядел как странное лоскутное одеяло.
Потребовались часы, чтобы подмести крошечные осколки разбитой люстры, которая валялась на полу официальной столовой. Во всем доме тонкий слой пыли покрывал все, и мы проводили больше дней, вытирая столы, мебель и изделия из дерева, используя рваные простыни в качестве тряпок.
Не было ни слова о герре Вернере или Пэтэре, несмотря на призывы Муттер к временному правительству, которое было создано в Берлине. Муттер отказался подойти к кабинету герра Вернера или позволить Эльсбет и мне убрать или поправить его. Наконец, уставшая от того, что прошла мимо пустого напоминания о своем отце, Эльсбет подперла дверь через открытую раму.
«Он вернет свой офис в порядок, когда вернется», - заверила нас Муттер. «Пэтэр поможет ему. Ты же знаешь, нас туда не пускают».
«Все в порядке, Муттер. Мы просто пока оставим это». Эльсбет похлопала маму по плечу, ведя ее обратно на кухню.
По-прежнему нельзя было говорить о настоящей еде, хотя в приюте оставалось достаточное количество консервов. В Фюрстенберге были открыты лагеря помощи, но Муттер отказался их посещать. Они были для «бедных» и «нуждающихся», сказала она. По ее словам, мы не были ни.
Странно было вернуться наверх в моей розовой спальне. Так много изменилось как внутри меня, так и за пределами дома с тех пор, как я в последний раз была в моей комнате. я чувствовала себя оторванной от нее, дома, Муттер и Эльсбет. Мой собственный вид темной тьмы обрушился на мое сердце.
мне не забрали из Эльсбет и Муттер, как боялась я. Они все еще были моей семьей. Но с момента открытия лагеря я знала, что я никогда не сможет полностью стать немецким ребенком, которым я когда-то была. И конец войны не принес спасения от мамы и папы.
Я чувствовала, как будто я нигде и никому не принадлежала.
***
Однажды утром, вскоре после того, как мы наконец закончили убирать дом и собирать то, что осталось, Эльсбет и я были в ее комнате. Мы постепенно освоились, и Муттер настоял, чтобы мы вернулись к нашим урокам. Она сама начала возвращаться к занятиям, которые ей когда-то нравились, и она была внизу со своим острием иглы, в то время как мы должны были работать над нашими учебниками. Но никто из нас не был действительно сосредоточен. Эльсбет сидела на своей кровати и рисовала маленькие картинки в своей книге. я сидела рядом с ней, подпиралась локтем и была занята моими мыслями. Внезапно раздался громкий стук в парадную дверь, резкий и настойчивый. Эльсбет и я посмотрели друг на друга.