— Какой именно?
— Про снег в горах.
— Сейчас. «Те, кто рано встает, сегодня утром получили неожиданный подарок в образе снежного покрова на горных склонах. Лесники на горных участках сообщают, что толщина снежного покрова превысила десять сантиметров и, скорее всего, увеличится в течение ночи. Старшие классы городских и частных школ были освобождены от занятий, чтобы учащиеся могли подняться в горы и воочию увидеть, многие из них впервые, настоящий снег. Ущерб урожаю цитрусовых…»
— Я помню, — перебила она его, — как на крыльях автомобилей, на которых ехали школьники, лежал снег.
— Я тоже.
— Ярко и отчетливо?
— Да. Это был настоящий парад.
— Почему же мы оба помним о таком пустяке?
— Я думаю, потому, что это было довольно необычное событие, — ответил Пината.
— Настолько неожиданное, что могло случиться один-единственный раз?
— Возможно, но я в этом не уверен.
— Постойте! — Она повернулась к нему, щеки запылали от возбуждения. — Это должно было произойти один-единственный раз. Разве вы не видите? Школьников не отпустили бы с занятий во второй раз. У них бы уже была возможность до этого посмотреть на снег. Школа не стала бы отпускать учащихся с занятий, если бы снег шел второй, или третий, или четвертый раз.
Логика ее ответа удивила и одновременно убедила его.
— Согласен. Но почему все это имеет для вас такое значение?
— Потому что это первое реальное событие, которое я вспомнила, единственное, что отделяет этот день от остальных. Если я увидела школьников и вереницу машин, значит, я должна была быть в нижнем городе, возможно, приехала туда, чтобы пообедать с Джимом. И все же я никак не могу вспомнить, чтобы Джим был со мной или моя мать. Я думаю, я почти уверена, что была одна.
— А где вы находились, когда увидели ребят? Шли по улице?
— Нет, мне кажется, я была в каком-то месте и выглядывала из окна.
— В ресторане, в магазине? Где вы обычно делали покупки в те дни?
— Продукты в гастрономе «Фэрвэй», вещи в универмаге «Девольф».
— Ни один из этих магазинов не располагается на Стейт-стрит. А где вы больше всего любили обедать?
— «Медный чайник». Это кафетерий в одном из кварталов.
— Давайте на мгновение предположим, — сказал Пината, — что вы обедали в «Медном чайнике» одна. А часто вы ездили в нижний город и обедали в одиночестве?
— Иногда. В те дни, когда я работала.
— Вы работали?
— Я работала на добровольных началах в городской клинике, в службе семейной помощи. Я работала там во второй половине дня по вторникам и пятницам.
— Второго декабря как раз была пятница. Вы были на работе в этот день?
— Не помню. Я не могу даже сказать, работала ли я еще в это время. Я ушла, поскольку не слишком хорошо управлялась с деть… — она запнулась, — с пациентами.
— Вы хотели сказать — с детьми?
— Это имеет какое-то значение?
— Возможно.
Она покачала головой.
— Моя работа все равно не имела никакого значения. У меня ведь нет специальной подготовки. В основном я сидела с детьми, родители которых пришли на обследование. Кое-кто приходил по собственному желанию, кто-то по постановлению суда или отдела по надзору над условно освобожденными.
— Вам не нравилась ваша работа?
— Что вы, наоборот. Она мне очень нравилась! Мне только не хватало опыта. Я не могла обращаться с детьми. Мне было их так жалко, я принимала все близко к сердцу. Дети, особенно дети в тех семьях, где родители приходят на обследование в клинику, нуждаются в более строгом и бесстрастном подходе. Так что, — добавила она с печальной улыбкой, — если б я не ушла, они, скорее всего, меня уволили бы.
— С чего вы это взяли?
— Да так. У меня просто сложилось впечатление, что я была скорее помехой, нежели могла оказать какую-то помощь, и в следующий раз я просто не пришла.
— В следующий раз после чего?
— После, — она запнулась, — после того как я почувствовала, что мешаю.
— Но это впечатление должно было сложиться у вас после чего-то определенного, или вы не стали бы говорить «в следующий раз».
— Я вас не понимаю.
«Нет, Дэйзи, детка, — подумал он, — ты меня прекрасно понимаешь, но только не хочешь идти по тому пути, который я тебе предлагаю. Боишься шишек. Что ж, это твой путь, и я не виноват, что здесь так много рытвин».
— Я вас не понимаю, — повторила она снова.
— Ладно, неважно.
По ее лицу было видно, что она испытала облегчение, словно он предложил ей какой-то легкий выход.
— Я не совсем понимаю, что может значить подобный пустячок, если я не совсем уверена, что работала в это время в клинике.