— Позвольте мне, — сказала она. — Микрофильмы имеют большую ценность. Перед нашими глазами проходит и обретает форму, так сказать, сама история. Вы нашли, что искали?
— Нашли? — Пината взглянул на Дэйзи.
— Да, — ответила она. — Большое спасибо.
Пината открыл перед ней дверь, и она медленно и бесшумно вышла в коридор, опустив голову, словно изучая плитки пола.
— Нет ни одной одинаковой, — заметил он.
— Простите, не поняла.
— Плитки пола. Во всем здании нет двух одинаковых.
— Да?
— Когда-нибудь, после того как мы разделаемся с этим вашим проектом и вам захочется новых развлечений, можете прийти сюда и проверить, так ли это на самом деле.
Он сознательно шел на то, чтобы вызвать в ней возмущение, предпочитая открытую враждебность этому неожиданному погружению в себя, но было совсем неясно, расслышала ли она его, помнила ли о том, что он рядом. Похоже, она думала, что он уже убежал к себе в кабинет или все еще оставался в библиотеке, разглядывая микрофильм. Ему показалось, что она вычеркнула его из собственной жизни.
Когда они вышли к фасаду, часы на башне здания суда, стоявшего через дорогу, пробили четыре. Звук вернул ее к жизни.
— Мне нужно поторопиться, — сказала она.
— Зачем?
— Кладбище закроется через час.
Он раздраженно уставился на нее:
— Вы что, собираетесь принести к себе цветочки?
— Всю неделю, — продолжала она, не заметив вопроса, — с самого понедельника я пыталась набраться сил и смелости, чтобы пойти туда. Вчера я снова видела свой сон: море, утес, Принц и могила с моим именем на плите. Я больше не могу выносить ночной кошмар, я должна убедиться, что всего этого нет в действительности.
— И как же вы собираетесь все это проделать? Будете бродить и читать имена на могилах?
— В том, чтобы бродить, нет никакой необходимости. Я довольно хорошо знаю кладбище, я часто бываю там с Джимом и мамой — у Джима там похоронены родители, а у мамы двоюродная сестра. Я совершенно точно представляю себе, что я должна искать и где, поскольку во всех моих снах присутствует один и тот же памятник — грубо отесанный, неполированный, серого цвета крест, высотой метра в полтора; и каждый раз он стоит в одном и том же месте, на краю утеса, под смоковницей. Единственная смоковница в этой местности, она даже обозначена на картах для моряков.
Пината плохо представлял себе, как выглядит эта смоковница, к тому же он не был моряком и ни разу не посещал кладбище, но ему хотелось ей поверить. Казалось, что она уверена в приводимых фактах. «Значит, она знакома с тем местом, о котором говорит, — подумал он, — она часто там бывала. Ее сон появился не из пустоты. Место действия реально, возможно, реальна даже могила».
— Пожалуй, будет лучше, если я отправлюсь с вами.
— Зачем? Мне уже не страшно.
— Ну, скажем, мне тоже любопытно посмотреть.
С подчеркнутой осторожностью он коснулся ее рукава, словно опытный наездник, направляющий в нужную ему сторону прекрасно обученную, но нервную лошадь, которая собьется, если слишком на нее надавить:
— Моя машина поблизости. На Пьедра-стрит.
8. С самого начала она стыдилась не только меня, но и себя
Металлические ворота кладбища были рассчитаны, казалось, на гигантов. Заросли деревьев прикрывали почти четырехметровый металлический забор — розовые цветочки так невинно свисали с его острых наконечников, выгладывая из-под листочков, края которых были острее, чем колючая проволока. Между улицей и оградой высились ряды деревьев с серебристыми листьями, напоминавшими доллары. Они сыпали их вниз, как обезумевшие игроки швыряют монеты за карточным столом.
Сложенная из серого камня сторожка напоминала миниатюрную тюрьму, те же зарешеченные окна, та же железная дверь с висячим замком. Дверь и замок были тронуты ржавчиной, словно привратник давным-давно пропал в другой стороне кладбища. Столетние деревья, достаточно простоявшие на свете, чтобы уже приблизиться к концу своей земной жизни, высились по обе стороны дорожки к часовне, между ними сновали готовые запеть или улететь райские птицы.
В отличие от сторожки часовня была разукрашена яркой мексиканской плиткой, из открытых дверей громко и весело лилась органная музыка. В глубине виднелся органист. Чувствовалось, что он играет исключительно для себя. Похоже, отпевание только что завершилось и он задержался, чтобы немного поупражняться или отогнать стойкую череду призраков.
В воздухе чувствовались сгущающиеся сумерки, подступающий туман. Дэйзи застегнула свой жакет на все пуговицы, натянула на руки белые перчатки. Это были очень красивые перчатки из нейлона и льна, но сейчас ей казалось, что такие же перчатки на руках у тех, кто несет гроб с телом покойника. Она немедленно сорвала бы их и запихала в сумочку, если бы не боялась, что Пината заметит ее жест и даст ему свое объяснение. Он слишком быстро и уверенно объяснял все увиденное, и по крайней мере в одном случае неверно. У нее мелькнула мысль, что она не знает никого по имени Хуанита, только героиню старой песни, которую они пели в детстве, — «Нита, Хуанита, спроси свое сердце, нужно ли нам расставаться».