— Ну?
— Какого черта! Да мы бы не знали, что нам делать с этим «кадиллаком», окажись он у нас. Нужно было бы платить за права, за страховку, за бензин, за масло, понадобилось бы место для стоянки — что до меня, то никакой «кадиллак» не стоит таких пыток. Ей-Богу! Я говорю совершенно серьезно.
— Конечно, конечно, Мюриэл. Ты абсолютно права. — Ее преданность тронула Филдинга, но одновременно и вызвала приступ раздражения, показав ему, что он пока не заслужил подобного к себе отношения и ему придется приложить немало усилий в будущем, чтобы быть на высоте. Будущее, мелькнуло у него в голове. Когда он был моложе, будущее представлялось ему яркой коробкой, перевязанной ленточкой, в которой полным-полно подарков. А теперь перед ним расстилалась темно-серая, непроницаемая пелена.
Из ящика шкафа он вытащил темно-серый галстук, в тон стенам комнаты.
— Стэн, возьми меня с собой. А?
— Нет, Мюриэл. Ты уж извини.
— А ты успеешь вернуться в понедельник вечером? У тебя ведь работа.
— Успею.
Он получил работу ночного сторожа на складе электрической компании на Фигероа-стрит всего неделю назад. Работа была скучной, приходилось сидеть одному, и он развлекал себя, воображая, что объект собираются ограбить и это может произойти в любую ночь. Филдинг рисовал в уме яркие картины, повествующие о том, как он героически отражает налет преступников, одного сбивает подножкой, другого ударом в затылок, третьего достает мощным хуком слева. А может, просто одурачивает их каким-то необычным — каким именно, он еще не придумал — способом. Перехитрив грабителей или просто перебив их, он идет затем получать награду из рук президента фирмы. Награда эта принимала в его фантазиях различные формы — от денег и акций компании до большой бронзовой плиты, на которой были выбиты его имя и описание подвига: «СТЭНЛИ ЭЛЛИОТУ ФИЛДИНГУ, КОТОРЫЙ, ПОВИНУЯСЬ ЗОВУ ДОЛГА, ОТРАЗИЛ НАПАДЕНИЕ СЕМИ ОПАСНЕЙШИХ ПРЕСТУПНИКОВ В МАСКАХ…»
Но это была лишь фантазия, и он прекрасно это знал. Впрочем, подобные выдумки позволяли скоротать время и уменьшить нервное напряжение, которое Филдинг всегда испытывал, оказавшись в одиночестве.
Мюриэл помогла ему надеть пиджак:
— Вот так. Ты великолепно выглядишь, Стэн. Никто и не подумает, что ты работаешь ночным сторожем.
— Спасибо.
— Где ты остановишься, когда приедешь?
— Еще не решил.
— Мне нужно знать, как с тобой связаться, если будет что-нибудь срочное с работы. Я думаю, что могла бы позвонить Дэйзи домой, если случится что-то действительно важное.
— Не надо, — быстро ответил он. — Может, я даже не пойду к Дэйзи.
— Но ведь ты говорил…
— Послушай меня. Ты помнишь, я рассказывал о молодом человеке, который уплатил мой штраф. Стивенс Пината. Его контора на Ист-Опал-стрит. Если и впрямь случится что-то неотложное, оставь ему для меня сообщение.
Она проводила его до двери, прижавшись к его руке:
— Помни, что ты обещал, Стэн. Ты не будешь пить и не станешь бедокурить.
— Конечно.
— Как бы мне хотелось поехать с тобой.
— В следующий раз.
Перед тем как открыть дверь, он поцеловал ее. Филдинг поступил так из-за старушки соседки напротив, мисс Виттенберг. Старая леди держала дверь квартиры широко распахнутой весь день. Она сидела почти в самом дверном проеме, надев очки и положив на колени газету. Иногда она молча читала газету, иногда довольно громко разговаривала, адресуя свои комментарии младшей сестре, умершей год назад.
— Вот и они, Розмари, — проговорила мисс Виттенберг с сильным акцентом, выдававшим в ней уроженку Новой Англии. — Похоже, она провожает его на улицу. Скатертью дорога — вот что я скажу. Я рада, что ты согласна. Ты заметила, в каком ужасном состоянии он опять оставил ванную? Вся эта сырость. Всюду лужи. Розмари, ты меня поражаешь. Твое замечание вульгарно. Папочка перевернулся бы в могиле, если бы услышал, что сейчас слетело с твоих губ.
— Возвращайся в квартиру и запри за собой дверь, — сказал Филдинг Мюриэл. — И не оставляй ее открытой.
— Хорошо.
— И не беспокойся обо мне. Я вернусь домой завтра вечером, в крайнем случае в понедельник.
— Шепот, — заметила мисс Виттенберг, — свидетельство плохого воспитания.
— Стэн, пожалуйста, береги себя.
— Конечно, конечно. Я обещаю.
— Ты меня любишь?
— Ты же знаешь, что люблю, Мюриэл.
— Шепот, продолжала мисс Виттенберг, — это не только свидетельство плохого воспитания. Но я слышала от одного очень влиятельного человека, что скоро его объявят вне закона во всех штатах к западу от Миссисипи. И наказания, как я поняла, будут очень суровыми.