Но я снова почувствовал ногу.
Я был свеж, бодр, полон сил и желания убивать.
Я чувствовал себя Зевсом-Громовержцем в битве с… нет, цинты совсем не походили на титанов. Они больше были похожи на насекомых, на зловредных термитов, и я начал выжигать их десятками, спускаясь с берега к высохшему руслу реки.
Они стреляли в меня. Они метали в меня золотистые копья и бросались на меня с золотистыми мечами, но сегодня сила была на моей стороне, и я наконец-то понял, как именно им удалось выиграть все войны, в которых они участвовали. Когда на поле боя выходил кто-то вроде Ван Хенга или Бессмертного Императора, все остальные превращались в статистов.
В мишени, в прах, который я попирал своими ботинками.
Я шел по направлению к червоточине, и ноги больше не чавкали по грязи, потому что мои молнии высушили ее, запекли и сделали твердой.
Я шел к своей цели, и муравьи-цинты не могли меня остановить, и даже сама червоточина показалась мне меньше, чем раньше. Теперь я видел, что находится по ту сторону.
Там были военные укрепления, линия, выстроенная из бетона и стали, а за ней, поодаль, на зеленом холме, возвышалось какое-то величественное здание, то ли замок, то ли монастырь.
Мое вмешательство помогло последним защитникам портала с этой стороны. Пока цинты отвлеклись на неожиданную угрозу, возникшую в их тылу, бойцам Анклава удалось сгруппироваться, очистить пандус и теперь они организованно отступали в другой мир, под защиту тех самых укреплений, которые мне довелось увидеть.
Смогут ли эти укрепления выдержать следующий натиск имперской армии — это большой вопрос, но где он, этот следующий натиск?
Поскольку никого, кроме цинтов, между мной и червоточиной уже не было, это развязало мне руки, и я ударил сильнее. Молнии обрушились на ряды противника, испепеляя людей и вплавляя их автоматы в глину.
Внутри черепной коробки бесновался перепуганный Сэм.
Я заметил, что по мере приближения к порталу силы мои иссякают, и стал гадать, что же кончится раньше, молнии или враги, которых этими молниями надо поразить.
Враги кончились первыми.
Может быть, кто-то и остался в живых, но они не пытались мне помешать, и значит, мне не было до них никакого дела. Я подошел к пандусу и начал подъем. Каждый шаг давался тяжело, словно я был Сизифом, катящим в гору свой чертов камень, но я переставлял ноги, одну за другой, пока не добрался до площадки на вершине.
Отсюда портал почему-то показался мне совсем маленьким, он был всего несколько метров в диаметре, и с той стороны к нему была сделана насыпь из плотно утоптанной земли. Я сделал шаг на эту насыпь, но не успел почувствовать тверди иного мира под ногами, как силы окончательно оставили меня, и я потерял сознание.
Эпилог
Я очнулся в келье.
Каменные стены, каменный пол, невысокий каменный потолок. Ложе мое тоже было каменным, с постеленным поверх него набитым соломой тюфяком.
Окна здесь не было. Тьму разгонял лишь тусклый свет от подвешенной под самым потолком лампады, и при этом свете какая-то женщина в одежде монашки меняла мне повязку на голове. Очевидно, там была какая-то рана, но я не помнил, где и при каких обстоятельствах успел ее заработать.
У двери на простом деревянном стуле сидел мужчина в тяжелом кожаном плаще. В руках он держал немалых размеров дробовик, чье покрытое вязью латинских букв дуло было постоянно направлено в мою сторону.
Я попытался что-то сказать, но забыл, как это делается. А может быть, у меня просто не было на это сил.
Перед тем, как погрузится в сон, я попытался почувствовать свои молнии, но их не было. Подаренная мне Ван Хенгом сила ушла от меня, оставшись в том мире, который я покинул.
Но этот мир тоже не казался мне особенно гостеприимным.
Я позвал Сэма.
Он не ответил.
Еще трижды я приходил в сознание, прежде чем смог заговорить. Два раза здесь была та же женщина, она обтирала мое тело смоченной в воде губкой и ставила мне капельницы.
Мужчины на стуле были разными, но оружие в их руках всегда было направлено в мою сторону. Не сомневаюсь, что так было и в те моменты, когда я спал.
То есть, практически все время.
— Привет, — сказал я.
Женщина испуганно вздрогнула и отшатнулась от меня.
— Привет, — повторил я по-английски и по-французски.
— Не хочешь ли ты исповедоваться? — спросил меня мужчина. Он говорил по-английски с каким-то странным акцентом, и это был не совсем тот английский, который мне преподавали когда-то в Императорской Военной академии, но я все равно его понимал.
Что ж, это было начало диалога, поэтому я сказал, что хочу.