- О, ну да, - пробормотала я, - конечно. Ты права. Колледж сейчас гораздо важнее. Это же твой ребенок, Скарлетт! Ты нужна ему!
- Мой ребенок, - повторила она, ее голос отразился от стен. – Мой ребенок.
И тогда я услышала это: скрип открывающейся двери. Не входной, нет, ближе, буквально рядом с нами. Я выскочила из кабинки, спрашивая себя, как я умудрилась упустить кого-то, кто был здесь все это время и все слышал. Но все было хуже, чем я могла себе представить. Гораздо хуже.
- О боже, - сказала Джинни Тейбор, увидев меня. Она стояла в футе от меня в своем белом свитере, ее рот напоминал идеальную букву «О». – О боже!
Скарлетт закрыла глаза и подняла руки к лицу. С потолка доносилось тихое потрескивание лампы. Никто не сказал ни слова.
- Я никому не скажу, - быстро сказала Джинни, пятясь к двери, - клянусь. Я не скажу.
- Джинни, - начала я, - это не…
- Я никому не скажу, - громче повторила она, почти подойдя к двери, - честно слово, - и она выскочила за дверь, оставив ее захлопываться перед моим лицом.
Когда во время ланча мы шли к машине Мэйкона, все уже бросали на нас странные взгляды.
Каждый, абсолютно каждый, смотрел на живот Скарлетт, словно во втором семестре он вдруг вырастет, а ребенок может выскочить оттуда в любую минуту. Мы перекусили в машине, припарковавшись на заправке.
- Это странно, - заявила Скарлет, заканчивая со вторым хот-догом, - я голодна.
- Притормози с этими хот-догами, - нервно заметила я. – Не нужно быть слишком самоуверенной.
- Со мной все прекрасно, - отозвалась она. Мэйкон потрепал меня по колену.
Все это было моей виной. Джинни Тейбор, естественно, обманула меня, и теперь секрет Скарлетт был известен всей школе.
- Я не злюсь на тебя, хватит смотреть на меня так, словно ты ждешь, что я взорвусь в следующую секунду, - хмыкнула подруга.
- Мне так жаль, - сказала я уже в двадцатый раз. – Правда.
- Почему? – пожала она плечами. – Дело-то не в тебе, а в Джинни и ее длинном языке. Все, хватит, забыли.
- Господи, - пробормотала я, и Мэйкон закатил глаза. Я уже придумала несколько способов убить Джинни голыми руками. – Мне, правда, очень-очень жаль.
- Прекрати говорить это и передай мне чипсы, - Скарлетт ткнула меня в плечо.
- Лучше передай, - хихикнул Мэйкон. – Пока она не начала жевать обертку от хот-дога.
- Я голодная, - сказала Скарлетт с набитым ртом, - и ем за двоих.
- В таком случае, тебе нужно есть не хот-доги, - Мэйкон повернулся к ней. – Во всяком случае, не все время. Тебе нужны фрукты, овощи, много белка и йогурт. О, и витамин С, он тоже важен. Дыня, апельсины, что-то в этом духе. Зеленый перец. Там тоже его много.
Мы обе уставились на Мэйкона.
- Что? – поднял он брови.
- С каких это пор ты – Мистер Беременность? – поинтересовалась я.
- Не знаю, - он смутился, - в смысле, я не Мистер Беременность, это просто общие знания.
- Так, значит, дыня? – Скарлетт ухмыльнулась, вытряхивая из упаковки остаток чипсов.
- Витамин С, - Мэйкон завел машину. – Он тебе нужен.
Когда мы вернулись в школу, на нас все продолжали пялиться, а разговоры стихали, как только мы проходили мимо. Мэйкон просто шел, едва замечая окружающих, но лицо Скарлетт было измученным. Я спросила себя, сможет ли она удержать свой «легкий» обед внутри.
- О, пожалуйста, - сказал Мэйкон, когда мы проходили мимо Мисс Рот – Джинни Тейбор – и Элизабет Гандерсон. Они обе думали о Майкле, это было написано на их лицах. – Как будто беременную девушку никогда не видели!
- Мэйкон, - покачала я головой. - Ты не помогаешь.
Скарлетт продолжала идти, глядя прямо перед собой, словно только так могла не сбиться с пути. Интересно, что было для окружающих более шокирующим – то, что Скарлетт беременна, или то, что она беременна от Майкла?
Конечно, некоторые девушки из нашей школы беременели, но, как правило, все они бросали занятия на несколько месяцев, а затем возвращались – уже с малышами в колясках. Некоторые шли к школе гордо, оставляли детей под присмотром учительниц младших классов, но с девушками вроде нас, вроде Скарлетт, такие вещи просто не случались. А если и случались, то все держалось в строжайшей тайне, и по школе ходили лишь слухи.
В этот же раз все было иначе. Если большая часть учеников уже начала забывать о Майкле Шервуде, то теперь пройдет очень много времени, прежде чем это произойдет снова.
Глава 9
Буквально посреди всех этих событий мы начали терять бабушку Галлею.
На самом деле, все началось еще несколько месяцев назад, поздней весной. Она стала забывчивой, называла меня Джули, путая с мамой, забыла даже собственное имя. Несколько раз бабушка умудрилась запереть себя в доме, запамятовав, куда положила ключи. Мама пыталась заставить ее носить их на цепочке на шее, но это не срабатывало. Ключи продолжали теряться в трещинах и щелях, на улице и по углам, растворялись в воздухе. И становилось лишь хуже. Бабушка выходила из магазина с корзинкой покупок, за которые забывала заплатить, теряла часы и боялась происходящего. Расстроенная и взволнованная, она звонила нам посреди ночи, и мы, конечно же, говорили, что приедем на следующий день или через день, что у нас нет никаких планов. Во время этих звонков ее голос был дрожащим и высоким, он пугал меня, когда я передавала трубку маме. Мама опускалась с телефоном в руках прямо на кухонный пол и уверяла бабушку, что у нас все хорошо, мы все в добром здравии и волноваться не о чем. К конце октября мы уже не были так в этом уверены.
Мы с бабушкой Галлеей всегда были близки. Я носила ее имя, и это делало ее особенной для меня. Когда я была маленькой, я провела несколько летних каникул в ее доме, когда родители уезжали в путешествия. Она жила одна в старом домике в викторианском стиле с большими окнами в Буффало. С ней жил толстый кот по имени Джаспер. В доме была винтовая лестница, на перилах и стенах вокруг которой висели колокольчики. Именно их звон я всегда вспоминала, когда думала о бабушке или слышала ее имя.
Моя мама унаследовала сияющие глаза бабушки Галлеи, ее аккуратный подбородок и, если вы знали, когда прислушаться, можно было услышать тот же певучий смех. Но бабушка Галлея была с сумасшедшинкой, ее эксцентричность немного усилилась после смерти дедушки десять лет назад. Она тогда занялась садоводством, обычно надевая для таких случаев мужской комбинезон и соломенную шляпу, чем пугала соседей, особенно мистера Фэрроу, который жил в двух домах от нее и был обладателем морковно-оранжевых волос и вставной челюсти. Бабушка ела только органическую пищу, брала на временное воспитание детей из ассоциации «Спаси ребенка» и учила меня танцевать степ, когда я была в пятом классе. Мы танцевали дни напролет в ее гостиной под музыку из древнего проигрывателя.
Бабушка Галлея родилась в мае 1910 в день, когда комета «Галлея» осветила небо над их маленьким городком в Вирджинии. Ее отец, наблюдавший за кометой вместе с толпой других людей на больничном дворе, посчитал это знаком и назвал дочь Галлеей. Эта история о комете тоже делала мою бабушку особенной, слегка загадочной. Волшебной. И часть ее магии передалась мне, когда меня назвали в ее честь – ну, или мне просто нравилось верить в это.
Когда мне было шесть, мы специально поехали к бабушке, чтобы посмотреть на комету. Я помню, как сидела на ее коленях, завернутая в плед. Ожиданий и волнений было больше чем самих впечатлений, мы тогда увидели лишь немного света в ночном небе, напоминавшего полоску из звезд. Бабушка Галлея была необычайно тиха, прижимая меня к себе, и она как будто бы видела больше всех нас. Она тогда взяла меня за руку и прошептала:
- Взгляни на это, Галлея. Вот она.
Мама потом говорила, что никакой кометы мы в тот день не увидели, но бабушка утверждала, что она неправа. В этом и была вся магия бабушки Галлеи – она могла создать в твоем воображении все, что угодно, и ты видел это буквально своими глазами.