Кроме того, рецензент отмечал, что пафос, пронизывающий всю книгу, здесь неуместен и снижает научный уровень труда. Он советовал убрать все то, что иронически называл «юношескими увлечениями автора».
«Ох, и скучный же ты человек», — подумал Кардаш и с еще большим раздражением прочитал заключительные фразы: мол, несмотря на все ошибки, работа имеет и положительные стороны, которые свидетельствуют об известных способностях автора.
Кардаш поднял голову и решительно заявил:
— Это писал невежда или…
— Ну что вы, что вы! — редактор издательства Вакуленко даже поднял руки. — Рецензию писал кандидат наук. Молодой, но растущий ученый. Конечно, он несколько перегнул… Вчера перегибали в одну сторону, сегодня в другую. К сожалению, это у нас бывает. Стоит ли волноваться?
Сначала Кардаш не мог поверить, что человек, который сидит перед ним, и в самом деле не волнуется и не возмущается. Короткими пальцами Вакуленко поправил пенсне на мясистом носу. Пенсне не держалось. Он снова поправил его. Кардаш раздраженно отвел глаза.
— Вы согласны с этой рецензией? — спросил он.
— В основном… — осторожно ответил Вакуленко. — Видите ли, дело…
— Погодите, — перебил Кардаш. — Вот недавно вышла у вас книжечка Шавловского «Эффективность лесных полос в повышении урожайности». Вы, наверно, ее читали… Там приведены все данные; они, правда, известны и без этой книжки. Так вот, цифры — не слова, а цифры — ясно подтверждают, что на полях с лесозащитными полосами скорость ветра на треть меньше, а влаги больше, что зимой там снега — на метр. Там же приведены данные о повышении урожайности. Каких же взглядов придерживается издательство, хочу я знать? Сажать лесные полосы или рубить их?
Вакуленко заерзал на стуле.
— Почему вас заинтересовала именно книжка Шавловского? — как-то странно посмотрел он на Кардаша.
Кардаш покраснел: «Неужели он знает что-нибудь обо мне, о Тоне?»
— Несущественно, чья книжка, — ответил он сердито. — Шавловский, не Шавловский… Я просто взял самую последнюю, хотя и не лучшую. Меня интересует другое: с чем вы согласны? С книжкой, которую только что сами выпустили, или с рецензией?
— Видите, дорогой Микола Игнатьевич, — без малейшего смущения заговорил Вакуленко. — Есть инерция мышления, и есть обусловленная обстоятельствами гибкость. То, что вчера было правильным…
Голос Вакуленко с каждым словом становился все увереннее. «Не надо волноваться», — снова слышал Кардаш.
— А что касается вашей работы, — закончил Вакуленко, — то я здесь ни при чем. Вы знаете, что я охотно согласился редактировать вашу книжку. Но ситуация изменилась…
Кардаш схватил свою рукопись и, не попрощавшись, выбежал из комнаты.
Он долго блуждал шумными улицами города. Сжатые кулаки. Острыми желваками скулы на худом лице. Взлохмаченная копна темных волос над выпуклым лбом. Он шел вперед и вперед, никого не замечая; прохожие уступали ему дорогу и оглядывались вслед. Потом неизвестно как он очутился в дальних аллеях городского сада. Первое дыхание осени уже окрасило горячими тонами листья каштанов и кленов. Кардаш всем существом ощутил успокаивающую тишину.
«Что же теперь? — спросил он себя. — К кому обратиться?» И сразу подумал: «Если б мою рукопись прочитал Решетняк».
Еще когда был школьником, попалась ему книжечка ученого-лесовода Решетняка, и с тех пор имя это стало для Кардаша высшим авторитетом, мерилом научной честности и принципиальности. Бывает так: читаешь книжку (не обязательно это должно быть художественное произведение) и чувствуешь, что автор тебе надежный друг, ему открыл бы душу, с ним, если б понадобилось, отправился в далекий и опасный путь. Такое чувство охватывало Кардаша, когда он — уже позднее — снова и снова обращался к работам Решетняка, в котором угадывал не только знатока природы, но и тонкого знатока человеческой души.
Глубоко убежденный в правоте своего дела, Кардаш, однако, был весьма скромного мнения о своей работе. Обращаться к такому занятому человеку, к ученому, который, наверно, дорожит каждым часом, обращаться к нему со своими наивными писаниями? Нет, это смешно. Это нескромно.
А главное, не таким путем надо доказывать истину в науке, не ссылкой на чей-то авторитет, не с помощью доброго дяди. Только делом, только проверенными самой жизнью, неопровержимыми фактами. И он докажет! Пусть что угодно болтают гибкомыслящие ясновидцы, он докажет, что в науке, как и в жизни, существуют принципы, которые нельзя то возносить до небес, то топтать ногами.