— Ты занят?
— По горло, — отвечаю я в слабодушной надежде, что разговор будет отложен на завтра, а еще лучше — на послезавтра.
Она сочувственно качает головой, однако решительным тоном произносит:
— Жаль. И все-таки я должна поговорить с тобой.
Зинаида Кирилловна — инженер-конструктор. Способный, работящий инженер. И привлекательная женщина, насколько я понимаю. Ей тридцать пять лет. Если внимательно присмотреться, можно заметить тоненькие морщинки у глаз и несколько седых волосков на висках. Но на фотографии у нее совсем юный вид. Снимок красуется в зале среди портретов женщин-активисток нашего проектного института.
Зинаида Кирилловна повторяет:
— Я должна поговорить с тобой.
Она смотрит на меня своими темно-карими глазами и начинает:
— Я уже тебе сигнализировала…
От этой преувеличенной серьезности, от этого казенного слова меня мутит, и я перебиваю:
— Прости. Что значит «сигнализировала»? Мне кажется, что мы с тобой просто по-товарищески беседовали.
— Да, в первый раз у нас был неофициальный разговор, — говорит Зинаида Кирилловна. — А во второй я тебе уже сигнализировала, и ты не реагируешь на мой сигнал. — В голосе ее слышны жесткие нотки.
— Ладно, — говорю я, — пускай будет так: сигнализировала. Что же я должен, по-твоему, делать?
— Прежде всего поговорить с Диденко. И если он не осознает…
— Что именно он должен осознать?
Зинаида Кирилловна встряхивает головой и смотрит на меня с беспощадным осуждением:
— Я с тобой говорю серьезно!.. В коллективе уже начинают шушукаться на их счет. Он женат, у нее муж. Скажи, пожалуйста, что это у них за дружба? Позавчера я встретила их. Выходят из кино… Представляешь?
— Позавчера? — переспрашиваю я.
— Да, позавчера.
Я вспоминаю, что позавчера Диденко звал меня в кино. Но у меня не было времени. И вот он пошел с Люсей.
Степан Диденко — мой старый товарищ. Мы вместе учились в политехническом. Теперь вместе работаем, встречаемся и дома. А Люсю Кагарлык он знает еще со школьных времен.
Зинаида Кирилловна говорит со мной только о Диденко, видимо потому, что Люся беспартийная. Очевидно, о Люсе Зинаида Кирилловна будет сигнализировать в местком.
— А несколько дней назад Диденко двадцать минут ждал ее, чтоб вместе идти домой.
Какая приметливая! И откуда эта неусыпная бдительность? Я уверен, что никто из двухсот сотрудников нашего учреждения не заметил, что Диденко целых двадцать минут ждал Люсю. А Зинаида Кирилловна заметила и сделала из этого надлежащие выводы.
— Хорошо, Зинаида Кирилловна, — говорю я. — Могу тебя успокоить. Я уже реагировал на сигнал, я беседовал с Диденко.
Ее лицо светлеет, она становится просто хорошенькой, в глазах светится удовлетворение. Сигнал услышан.
— Ты говорил с Диденко? И что же?
— Он меня выслушал и сказал… — я делаю небольшую паузу, — сказал, что никому нет никакого дела до того, с кем он дружит и кому улыбается…
Должен заметить, что Диденко выразился значительно категоричнее. Мне пришлось кое-что отредактировать.
Глаза Зинаиды Кирилловны гаснут, она скорбно качает головой.
— С этого все и начинается. Первый шаг — недооценка общественного мнения, а затем…
— Что затем? — Я спокоен, но от ее тона, от скорбного взгляда закрадывается тревога. — Что затем, говори?
— А затем моральное разложение, — словно гранату бросает Зинаида Кирилловна.
В глазах ее я вижу укор, презрение и искреннюю жалость. Я знаю, что она думает. «Ты еще очень молодой секретарь партбюро, ты совсем неопытный… Если б на твоем месте был, как прежде, Иван Иванович Чернобай, он иначе поговорил бы с Диденко».
Что я могу на это ответить? Да, я совсем недавно стал секретарем партбюро. К тому же и годами и партийным стажем я моложе Зинаиды Кирилловны. С ее точки зрения, это страшный порок. Больше того — провинность. Чем же я могу искупить эту страшную вину?
— Разве ты не понимаешь, — спрашивает она, — что только такого разговора с Диденко недостаточно? Нужны решительные меры.
— Что ж ты советуешь?
— Я считаю, что нужно обсудить его поведение на бюро.
— Какое поведение! — начинаю нервничать я. — Что ты имеешь в виду?
— Пока ничего страшного. Но все может случиться… Мы должны предупредить.
— Однако покуда речь идет лишь о криминальном посещении кино. Мне кажется, что у партийного бюро есть более важные дела, нежели волнующая проблема «Кто с кем в кино ходит?».
— Только без иронии! — предостерегает меня Зинаида Кирилловна. — А может быть, дело не ограничивается кино?.. Пускай он расскажет. Коллектив должен знать все. И обсудить.