И совсем уже невесело становилось Наде при мысли, что она должна рассказать Юре о своем утреннем разговоре с отцом. Хорошо Юрке! Его родители живут тихо-мирно в своих Шипеличах или Шиповичах, работают в каких-то учреждениях — райфо, районо — и не должны страдать оттого, что у них есть сервизы и дача.
— Значит, вам ничего не нужно? — иронически и недоверчиво повторял отец.
— Если ты имеешь в виду барахло, — с вызовом отвечала Надежда, — то ничегошеньки.
— Что значит «барахло»? А жить как? Нет, вы только послушайте: «Нам ничего не надо».
— Почему же ничего? Нам много чего надо. И все это мы постараемся добыть своими руками и своей головой. И опять-таки я имею в виду не барахло.
— А жить как будете?
— А как живут миллионы людей? Мы будем работать.
— Ах, так, — улыбнулся Софрон Карпович. — Я и забыл: дороги…
— Дороги! — сверкнула глазами Надя.
— И непременно где-нибудь в глуши?
— Видишь ли, папа, дороги следует прокладывать там, где их нет, — с нарочитой назидательностью сказала Надя. — Надо прийти первому и увидеть бездорожье, а потом проложить дорогу. Понимаешь, мне неинтересно тянуть асфальтовые ленты в киевских парках.
— Значит, бездорожье и яблоневые аллеи, — продолжал иронизировать Софрон Карпович.
— Не бездорожье, а дороги в яблоневых аллеях, — отвечала Надежда. — И в ореховых, и в черешневых. На сотни километров цветущие аллеи.
— Сумасбродные планы, — сердито бросил Софрон Карпович. — Я думал, что ты хотя бы мужа себе найдешь, чтоб не стремился за облака.
— А мне нужен как раз такой, чтоб стремился…
«Сумасбродные планы… А эта дамочка как сказала? «С ума сойти можно». Будто сговорились. Ну и пускай. Пускай что угодно твердят. Хочу и буду!»
И Надя преданными, влюбленными глазами посмотрела на Юру.
3
При каждой встрече Софрон Карпович испытующе приглядывался к будущему зятю. Он считал, что хорошо разбирается в людях. За исключением, конечно, собственной дочери. Но и дочь он тоже понимает. Молодость. И еще упрямство. Желание делать все наперекор и по-своему. Это — Надя. Ну, а Юрий? Он пока еще для Софрона Карповича — задача с несколькими неизвестными. По всему видно, что Надя навинчивает своего женишка. И хотя Софрон Карпович сердился на дочку, эта мысль невольно вызывала улыбку: «Она навинтит… характер!»
Подобно многим другим людям старшего поколения, Софрон Карпович ворчал: «Что нынче за молодежь пошла? Разве они знают жизнь?» И он приглядывался к Юрию. Но Юрий говорил мало. Он все еще смущался и хмурился.
— Играете в шахматы? — как-то спросил Юру Софрон Карпович.
— Немножко.
— Может, сразимся?
— С удовольствием. Только я…
— Ничего. Я тоже не гроссмейстер.
Они ушли в комнату к Софрону Карповичу. А Надя и мать посмотрели друг на друга и обрадованно улыбнулись.
Юра не очень умело, но рьяно нападал. Потом защищался, так же неумело и яростно. Софрон Карпович выиграл и был очень доволен. Благодушно настроенный, он заговорил доброжелательно и несколько иронически, как человек вдвое старше, умудренный жизненным опытом.
— Значит, Юрий, хотите перевернуть мир? Так, так… Это понятно. Каждое поколение в свои двадцать или двадцать два года намерено перевернуть мир и думает, что это очень просто. Только ухватиться обеими руками и крикнуть погромче: «Ну-ка раз!.. Еще раз!» А вы с Надюшей собираетесь проложить везде дороги, чтоб удобнее было с разных сторон за эту старенькую землю уцепиться. А тогда уж перевернете. Так? Все понятно… Молодость. Романтика. Космос. Но учтите, Юрий, что в космосе неуютно и очень холодно. Как это там называется — абсолютный нуль! Полетаешь-полетаешь, и все же приходится на землю вернуться. Потому что жить-то надо на земле. А что это означает? Реальность — вот что это означает, мой молодой друг. Та самая реальность, к которой человек непременно придет, потому что…
Зазвонил телефон. Софрон Карпович узнал голос в трубке, посолиднел. Теперь он говорил торопливо, коротко и очень уважительно, умолкая каждый раз, когда собеседник перебивал его.
— Да, да, Михаил Михайлович… Хорошо, хорошо. Дам команду.
Положив трубку, Софрон Карпович снова заговорил мягко и благодушно:
— Министр звонил. Хороший мужик! Мы с ним иногда встречаемся за чашкой чая. А порой и за рюмкой коньяка. Или министру полагается пить только чай? — Он рассмеялся. Был доволен своей шуткой, а еще больше тем впечатлением, которое произвел разговор с министром на Юру.