И, должно быть чтобы усилить это впечатление, Софрон Карпович снял трубку и позвонил какому-то Григорию Филипповичу. Разговор шел о нарядах на строительные материалы для треста, о главке, который опять не выполнил чьих-то указаний. С Григорием Филипповичем он разговаривал тоже уважительно, однако свободнее и увереннее, на «ты».
— Это секретарь обкома по промышленности, Климов, — сказал потом Юре Софрон Карпович. — Хороший мужик! Вы с ним не встречались?
Юра покраснел. Где он мог встречаться с товарищем Климовым?
— Когда-нибудь познакомлю вас. Хороший мужик!.. — Софрон Карпович довольно потер руки. Надя, та мало интересовалась тем, кто звонит отцу и кому он звонит. А Юра вот слушает, и очень внимательно. — О чем же мы говорили? A-а!.. Об умении реально смотреть на вещи. Реальная жизнь, Юрий, — это фактор не менее мощный, чем земное притяжение. Можно на короткое время преодолеть это притяжение. А потом? Что потом? Все равно человек должен подчиниться закону природы. Чем скорей он это поймет, тем лучше. Надюша — девушка с фантазиями. Тем более рядом с ней должен быть человек, который понимает простую и немудрящую истину: на облаках долго не усидишь…
Надя провожала Юру до общежития. Шли, смеялись. Все служило поводом для смеха, для счастливых улыбок.
— Про космос говорил? — смеясь спрашивала Надя.
— Говорил.
— И что холодно там сказал?
— Сказал.
— И что надо реально смотреть на вещи? И про облака?
Шли, смеялись. А потом Надя сказала грустно:
— Как это тяжело, когда близкие люди не понимают тебя… Выходит так: теплое местечко и теплое гнездышко — это реально. А наши дороги с яблоневыми аллеями — фантазия, облака, на которых не усидишь. — Она повернула к Юре разгоряченное лицо, обдала жаром лучистых глаз. — Нет, у каждого человека должны быть свои облака, своя ракета. Правда? На своей ракете мы напишем наш девиз: ГРС. Не забыл?
— Голова, руки, сердце! — расшифровал Юра.
Надя взмахнула руками, словно крыльями, крепко обхватила Юрину шею и поцеловала его в губы.
— Сумасшедшая! Посреди улицы… — Это выкрикнула сама Надя, засмеялась и побежала в переулок, таща Юру за руку.
4
Елена Игнатьевна жаловалась брату.
— Вся беда, Арсений, в том, что дети хотят жить не так, как родители.
Арсений только что пообедал, выпил крепкого кофе. У него чудесное настроение.
— Какая ж это беда, Леля. Это отлично. Дети и должны жить не так, как родители. Иначе человечество и до сих пор носило бы звериные шкуры и обитало в пещерах.
— Оставь… Тебе все шутки, — сердится Елена Игнатьевна.
— Ничуть не шутки. Пускай живут так, как им подсказывают разум и совесть. Мне нравится Надина ракета. Когда ж и летать, если не смолоду.
— Уже залетели. Знаешь, куда они берут назначение?
— Не знаю, но думаю, туда, где интересно.
— Что может быть интересного у черта в зубах? Мне даже не выговорить названия. Где-то на Алтае, что ли…
— Ну и прекрасно! — восклицает Арсений.
— Разумеется!.. Все, что ни сделает твоя любимица, — высшая мудрость. — Теперь Елена Игнатьевна только делает вид, что сердится.
На самом деле ее трогает общность мыслей и крепкая дружба между Надей и дородным лысым Арсением, способным и сейчас увлечься любой выдумкой.
Арсений благодушно защищается от нападок сестры:
— Может быть, то, что она делает, и не высшая мудрость, но это умнее твоих с Софроном мудрствований. Кабы ваша воля, вы обернули бы ее в вату, закрыли бы все двери и окна, чтоб — упаси боже! — свежий ветерок не подул. А потом… Передали бы ей в наследство свои комоды и перины.
— Вот и неправда!.. Но не на край же света уезжать. После Алтая знаешь куда она собирается?
— Не в том дело, Леля, чуть подальше или чуть поближе.
— А в чем?
— А в том, — уже сердито говорит Арсений, — что у молодых есть огонек, а вы хотите его погасить.
— Вот и неправда, Арсений!
— А о чем часами толкует Софрон с Юрием? О чем? Я думал, они в шахматы играют, а там, брат, наставления и нравоучения…
Елена Игнатьевна вздыхает:
— Как они будут жить?.. Вчера Надя опять с отцом поссорилась: «Мне ничего не нужно!» А он ей: «Еще посмотрим…» И тогда она дала слово: «Ни копейки из дому брать не буду».
— Софрон, конечно, обрадовался, — ехидно бросает Арсений.
— Перестань! — вспыхивает Елена Игнатьевна. — У Софрона есть недостатки, но ты уж слишком придираешься к нему. Софрон хочет, чтоб ей было хорошо.
— Почему только ей? Может быть, им?