А недельки через две Федор Мокеевич шел с работы вместе с Лидией Ивановной. Чуть усталым, но еще более проникновенным голосом он укорял ее:
— Позвольте, дорогая, почему вы терпите такое поведение нашего громоподобного столоначальника? Кто позволил ему столь грубо обращаться с подчиненными? Нет, дорогая Лидия Ивановна, больше терпеть нельзя… Вот только вчера он остановил меня в коридоре: «Эй, вы, что это вы движетесь как нильская черепаха?» Позвольте, почему черепаха? И почему нильская?
К Федору Мокеевичу не прилипнет эта «нильская черепаха». А вот прозвище, которое он дал главному инженеру, — «громоподобный столоначальник» — получило всеобщее признание.
— Да, — соглашается Лидия Ивановна, — наш громоподобный не отличается изысканностью выражений. Татьяну Даниловну он назвал мокрой курицей, а Машеньку просто дурой.
— Этому должен быть положен конец! — воскликнул Федор Мокеевич. — И я на вашем месте выступил бы на собрании…
— Ну какой из меня оратор? А почему бы вам…
Федор Мокеевич отчаянно замахал руками:
— Что вы, что вы, дорогая! Вы же знаете меня. Я могу вспылить, разгорячиться, наговорить бог знает чего… Здесь нужны тонкая женская работа, деликатность, чуткость. Вот если бы я был на вашем месте…
И представьте, Лидия Ивановна выступила на собрании. Она краснела, она волновалась. Но это было именно то, что нужно. Ее поддержали другие товарищи. Ей издали чуть заметно кивал головой Федор Мокеевич: «Смелее, смелее!»
Очень интересное было собрание. Пришлось покраснеть, вернее, побагроветь громоподобному столоначальнику. Пришлось ему дать обещание, что своеобычные определения, вроде «мокрая курица», а тем паче «дура», исчезнут из его лексикона.
После собрания Федор Мокеевич крепко пожал руку Лидии Ивановне, а она от всего сердца поблагодарила его. Ведь это, собственно говоря, его заслуга. Федор Мокеевич покровительственно улыбнулся:
— Да, да, моя дорогая. Малое ли, большое ли зло, молчать не будем.
А на днях был еще такой случай…
Однако некоторые читатели перебивают меня: «Знаем, знаем…» «Что вы знаете?» — «Федора Мокеевича знаем. И случай тоже. Если не этот, то другой, третий, десятый».
Ну что ж, тем хуже. Значит, и вы слышали эти исполненные глубокой страсти слова: «Если бы я был на вашем месте».
Нельзя сказать, что Федор Мокеевич недоволен собой и своим местом в жизни. Но вот так уж получается, что на его месте нельзя задеть ни Ивана Ивановича, ни Демьяна Демьяновича. Судите сами. Ивана Ивановича он, то бишь Федор Мокеевич, сам лично рекомендовал на работу. И хоть Иван Иванович сказочно преуспел, но работник он никудышный. Но как же на месте Федора Мокеевича встать да и брякнуть этакое: никудышный. А кто рекомендовал? Нет, уж надо быть последовательным.
Еще сложнее обстоит с Демьяном Демьяновичем, тем, который записал свой особняк на имя тещи. Прямо скажем, незаконный особняк. Федору Мокеевичу это доподлинно известно. Однако тут надо учесть одно тонкое обстоятельство… Когда-то они оба, Федор Мокеевич и Демьян Демьянович, были влюблены в Катю. Позже Катя стала женой Демьяна Демьяновича. Вот и заковыка. Не может Федор Мокеевич вымолвить ни словечка. Кто-нибудь обязательно намекнет, что движет им лишь дикое несовременное чувство ревности.
Эх, если бы Федор Мокеевич был на вашем месте. Как все было бы просто!
Федора Мокеевича можно увидеть в различных ипостасях. Если он редактор, то смелую статью, по его мнению, лучше печатать в другой газете. Если же Федор Мокеевич — писатель, то он с подкупающей искренностью излагает свою давно выношенную мысль: будь он на месте Н. Н., он написал бы книгу, посвятив ее волнующей проблеме. Даже странно, что Н. Н. молчит, когда нельзя молчать. Федор же Мокеевич, как известно, работает совсем в другом жанре.
Однако вмешательство читателей сбило всех нас на излишние и даже рискованные обобщения. Ох, уж эти обобщения!
Ведь автор имел в виду вполне конкретного Федора Мокеевича, из нашего треста. А он совсем не похож на разных прочих Федоров Мокеевичей, на которых здесь только что кивали.
Наш Федор Мокеевич, например, лишь в прошлую пятницу решительно и смело раскритиковал самого Валпета Бумажкина, а официально говоря, управляющего трестом Валерия Петровича Бутягина. Прямо в глаза ему все сказал. В присутствии представителей общественности. Вот как! Федор Мокеевич вынес свой нелицеприятный приговор всему, чем отличился Валпет. Кто выгораживал очковтирателей? Кто в погоне за «валом» покрывал вопиющее бракодельство на стройках? Кто преследовал за честную критику? Кто тормозил внедрение рационализаторских предложений?