Невесть почему, Нормана оставила тоска. Его вдруг так обрадовала своя причастность ко всему, охватила такая благодарность огню, который, пусть и опалив, не сгубил, что ему захотелось выкроить из времени ломоть этого утра, чтобы наособицу запечатлеть его в памяти.
Он решил поскорее вернуться к Салли.
Салли.
Салли — в ней разрешение всего. Салли — в ней надежда. С Салли он не пропадет.
— С Чарли и Джои виделся? — спросил Норман.
— Как можно меньше. У твоих друзей нет денег. С Чарли мне скучно.
— Чарли на мели, я знаю. Он мне должен за квартиру.
Норман рассказал о своем сговоре с Винкельманом. Теперь он вернулся, сказал Норман, и у Чарли денежные дела пойдут на лад. Он сегодня утром поговорил с Винкельманом. Всё в ажуре.
— Поужинаешь со мной? — спросил Карп.
— Буду рад. — Норман принял приглашение без особого энтузиазма. — Но прежде хочу сообщить тебе последнюю новость. Я собираюсь просить Салли выйти за меня замуж.
Карп отвел глаза.
— Карп, в чем дело? Ты что, думаешь, я мог бы найти кого получше?
Карп пожал плечами, раскачивал трость из стороны в сторону.
— У нас новый жилец. Немец. Эрнст, он, как бы это сказать, снимает комнату рядом с Салли.
— Ну и что? — спросил Норман. — Почему бы и нет?
Карп сморщился, зажмурился. Стер с лица улыбку и лишь тогда открыл глаза.
— Когда ты сердишься, — сказал Карп, — ты — вылитая Анна Паукер[70] в юношестве. — Карп пошарил палкой в открытом чемодане. Откинул мантилью, обнаружил альбом с пластинками. — Подарки?
— Зайду к тебе позже, — оборвал его Норман.
В дверях Карп замялся.
— Хозяина обижать негоже, — сказал он и вышел.
Норман прикрыл подарки рубашкой, решил сдернуть ее, когда придет Салли — пусть это будет сюрприз. Лишь бы жакет подошел, подумал он. Заварил чай, закурил и, изнывая от нетерпения, стал ждать. Прошел час. Он уже собрался выпить, когда в дверь постучали.
— Войдите.
Ее волосы выгорели, они помнились ему не такими светлыми.
— Салли, — сказал Норман, — Салли.
Она поцеловала его в щеку, он попытался привлечь ее к себе, но почувствовал, как она напряглась.
— Не спеши, — сказала Салли.
Тут Норман увидел Эрнста и понял, почему Салли напряглась. В комнате посторонние, вот она и зажалась.
Салли, как бы предупреждая Нормана, взяла Эрнста за руку и представила.
— Эрнст живет у нас, — сказала она. — Он бежал из Восточного Берлина.
Норман, не обращая внимания на Эрнста, рылся в чемодане.
— Салли, держи, это тебе.
— Какая прелесть. — Салли накинула мантилью на одно плечо, и, пока Норман, склонясь над чемоданом, искал жакет, кружилась и кружилась перед Эрнстом. — Как тебе, милый, нравится?
— Конечно, — сказал Эрнст. — Еще бы.
Норман выронил жакет. Во все глаза смотрел на них.
— Ждешь, чтобы я сказала, ну к чему это ты? — спросила Салли.
— Конечно же нет.
— Что-нибудь не так? — спросила она.
— Разумеется, нет. С чего ты взяла?
— Не знаю.
— Если ты не знаешь, тогда и я не знаю. — Норман прокашлялся. Взял себя в руки, улыбнулся. — Когда начнешь работать? — спросил он.
Салли заметила, что Норман сильно поседел. Круги под глазами еще потемнели. Он загорел, выглядел окрепшим, но за месяц заметно постарел.
— На следующей неделе, — сказала Салли. — Я так волнуюсь. Школа недалеко. Прямо, без пересадок, по Северной линии.
Норман все еще не решался присмотреться к Эрнсту, тем не менее, когда он повернулся к Салли, взгляд его был полон укоризны.
— В случае если тебя еще не просветили, — сказала Салли, — мы с Эрнстом живем вместе.
— Почему бы вам не присесть, — сказал он, ни на кого не смотря.
— Норман, я знала, знала, что могу на тебя рассчитывать. Знала, что ты нам поможешь. — Он не ответил на ее выжидательную улыбку. — Почему ты не писал, прислал всего одну жалкую открытку?
— Был занят.
Они сели на кровать, и Норман отвел глаза — не хотел видеть, как они держатся за руки.
— Я так тебе сочувствую: мне сказали о смерти твоего брата. Какой ужас!
— Да, — сухо сказал Норман, давая понять, что этой темы лучше не касаться. — Да, жаль Ники. — Он заметил, что Эрнст даже не пригубил чашки. — Вы предпочли бы рюмку коньяку? — спросил он.
— Нет, — сказал Эрнст. — Спасибо.
— Эрнст, чем вы намерены заниматься в Лондоне?
— Я…
— Норману мы можем открыться. У Эрнста нет документов. Он здесь незаконно. Но Эрнст говорит на пяти языках. И он очень толковый.
70
Анна Паукер (1893–1960) — деятельница румынского рабочего движения. Имела суровую, мужского склада внешность.