Весь последний год, после гибели Сашки, я вообще ничего не видел. Первые пару недель так вообще ушел в банальный запой, закрывшись наглухо у себя в квартире. Тогда никто, даже Стас не мог пробиться ко мне - я жить не хотел. Не говоря уже о том, чтобы видеть кого-либо. Мир померк, в душе погас огонек надежды, сердце мое, как говорят в романах, было разбито на осколки. Я был разбит! - и морально и физически. В тот момент мне было плевать на все - на друга с его проблемами, которые я пообещал помочь решить. На бизнес с его договорами про выставки, продажи и прочее. На самого себя было тупо плевать - за эти две недели моя квартира наполнилась всякими обертками, бумагами, пустыми бутылками, и превратилась в банальную мусорную свалку. А все, на что меня хватало - это пить и тихонько выть по вечерам, разглядывая маленький огонек свечи, горевший на подоконнике. Оставлять зажженную свечу на окошке ожидая друг друга - вошло в привычку буквально с самого первого вечера, как Саша посетила мой дом. Казалось, отблески этого света указывали путь домой. К нам домой... И зажигая, вернее не давая угаснуть маленькому огоньку, постоянно меняя свечки, я все еще тешил себя надеждой, что она вернется.
Да, Сашка к моменту своей гибели уже три года жила на другом конце земного шара, покоряя американскую, а следом и мировую эстраду. Да, сюда домой она приезжала ровно раз в год - на мой день рождения. Проводила ночь в разговорах со мной, а затем на утро исчезала, чтобы через пару недель вспыхнуть яркой звездочкой в каком-нибудь очередном турне или новостной сплетне. Но она была жива. Пусть там далеко, пусть недоступно для меня. Но жила, иногда согревая меня своим ярким светом.
Хотя, последний раз я видел ее, ровно два года назад. Тогда она вновь приехала «просто поздравить», как сама любила выражаться. Сама же заставила меня всю ночь гулять пешком по спящему городу, плюнув на дорогие рестораны и клубы, и отвергнув свою же привычку тихо посидеть на кухне с чашкой коньяка и поболтать. Сказала, что клубов ей и в ежедневной жизни хватает, а поговорить и прогуливаясь можно. Только чувствовал я, что скрывает что-то эта мелкая зеленоглазая ведьмочка, напрочь обосновавшаяся в моем сердце. С большой охотой в ту ночь она рассказывала о своей карьере, о своей жизни, о людях окружавших ее. Вот только резко умолкала, стоило мне заикнуться о ее личной жизни. Отводила в сторону взгляд, пытаясь отшутиться, типа, таких как я там она еще не встретила. А я хотел быть там, рядом с ней. И предлагал. Много раз предлагал. Действительно, готов был здесь бросить прибыльный бизнес, дом, важные и нужные знакомства и уехать с ней, хоть на край света. А Сашка... вновь натянуто отшучивалась, что-то бормоча о темной стороне жизни. И лишь когда я пытался добиться от нее хоть какой-то информации об этой темной стороне жизни, она умолкала, замыкалась, привычно выпуская свои колючки.
А наутро привычно исчезла, даже не позволила проводить ее в аэропорт.
И первые две недели после ее гибели, мне казалось, что мир рухнул, забрав от меня не только зеленоглазую девочку, но и мою жизнь.
- Черт, - я стукнул кулаком по стволу одного из каштанов. - Как же так получилось? - я задал вопрос в пустоту затихшего двора, нарушаемую лишь шелестом листвы на деревьях.
Я и сам не понял, как зеленоглазое чудо с ярко рыжими волосами ворвалось в мою жизнь и душу, прочно засев в последней. Эта девочка всегда мелькала ярким огоньком перед глазами. Только вот ее поведение кардинально отличалось от ее внешности. Всегда тихая, спокойная стесняющаяся матери - алкоголички, она сидела по вечерам в самой темной части двора, стараясь лишний раз не привлекать внимание к себе. Ни с кем не дралась, не ругалась. Чаще всего одаривала тех, кто пытался как-то ее зацепить или обидеть, холодным высокомерным взглядом, словно королева, затем молча разворачивалась и уходила. Будто и не ребенком была - даже в нежном детском возрасте в ее глазах царила какая-то взрослая усталость и печаль.
Я никогда не обращал внимания на малолеток, благо дело, ровесниц с их вниманием хватало, даже с головой. И на рыжую королеву, прозванную так за свой грозный взгляд местной шпаной, меньше всего смотрел как на объект, которым можно увлечься. Ну да, десять лет разницы в тот период были существенным недостатком, чтобы обратить на Сашку внимание. Только вот девочка росла, приобретая красивые женские формы. Взрослела, расцветала. И однажды, когда мне уже было двадцать шесть, летним дождливым вечером я увидел ее, бредущую по двору - в мокром платье, облепившим тонкую девичью фигурку, явно подчеркивая все изгибы такого красивого юного тела. Я и сам не понял, откуда взялась наглость затащить ее к себе в квартиру. Конечно, Саша по привычке сопротивлялась и настороженно пыхтела, пытаясь воспротивиться моему нахальному поведению. Только затянувшаяся гроза помогла мне уговорить ее выпить со мной чая. Да, грешен, была мысль попытаться соблазнить эту холодную красавицу. Только вот тут меня Сашка поразила - не смотря на недостаток воспитания, проблемную мать, вечный недостаток в деньгах, девочка оказалась на редкость интересной и эрудированной. Оказывается все свое время, пытаясь реже попадаться вечно пьяной матери на глаза, озлобленным ровесникам и сочувствующим соседкам, она проводила... в библиотеке. Или с учительницей английского языка, занимаясь дополнительно. Последняя информация меня просто повергла в состояние шока. Я крайне редко встречал людей, которые с таким упоением могли рассказывать о культуре, языке, традициях другой страны. А ведь она еще школьница, почти ребенок, и откуда такое сумасшедшее желание выучить чужой, по сути, язык и культуру - мне было совершенно не понятно. Она с такой страстью рассказывала о своих увлечениях, что я был просто поражен. В эти мгновения с нее слетала такая привычная холодность, выставляя напоказ совершенно другую Сашку - живую, яркую, светлую, нежную... К ней такой хотелось тянуться всем своим существом. Хотелось поймать этот огонек, сверкнувший в ней, и никогда не выпускать. Ни из своих рук, ни из своей жизни. Видимо со мной так и произошло. В ту ночь меня так больше и не посещали крамольные мысли о соблазнении...